— Не съедят, — авторитетно заявила Лена. — Я не позволю. Ладно-ладно, я поняла, ты весь мужественный и сильный, хоть и раненный в голову герой, — пошутила юная язва и как-то вдруг неожиданно выскользнула из моих рук.

Вот я всегда знал, с женщинами, даже с самыми молодыми и неопытными, не стоит расслабляться. Выберут момент и обязательно устроят всемирный потоп или апокалипсис отдельно взятому мужчине. Мне повезло, моя… кхм… девушка взметнула подолом и косой, и умчалась прочь из комнаты.

Вскоре Лена вернулась с подносом, нагруженным заварочным чайником, плошками с несколькими видами варенья, чайными чашками, ложками и сахарницей.

Я вскочил с дивана, чтобы перехватить тяжелое блюдо.

— Чего не сказала, я бы помог.

— Спасибо, — с облегчением вручая мне посуду с едой, выдохнула девушка. — Ставь на стол, на правую часть, сначала чай попьем, а потом с бумагами будем разбираться. Я за пирогами.

— Помочь? — уточнил я, осторожно ставя поднос, стараясь не расплескать заварку и не пролить варенье.

— Нет, мы с дядей Степой справимся, — и снова умчалась, только хвост косы мелькнул в дверном проеме.

Я задумчиво оглядел столешницу и решил расставить всю посудно-съедобную армию на одной половине, чтобы вторая часть осталась чистой, и на ней можно было разложить все документы.

В дверях показалась Лена с широкой тарелкой, на аккуратной которой горкой лежали пирожки.

— С капустой! Надеюсь, ты такие любишь.

— Я все пирожки люблю, ну, кроме, пожалуй, гороховых.

Девчонка рассмеялась и снова убежала, а я сглотнул слюну. В животе сразу заурчало от умопомрачительных ароматов, словно я маковой росинки во рту с утра не держал. Когда успела перевариться миска рыбного супа из меня, не представляю. Обычно мне обеда хватает до позднего ужина. Хватало, когда я жил в своем времени и работал спасателем. А тут, получается молодой и вечно голодный растущий организм.

Лена вернулась в комнату с очередной порцией пирожков.

— С абрикосами! А эти с мясом!

— Лен, остановись! Кто все это есть будет? — я кивнул на стол, уставленный едой.

— Ха, — хмыкнула девушка. — Ты просто не знаешь, как папа и дядя Степа молотят все со стола, когда решают очередную головоломку или строят планы поисков. А сегодня, думаю, и вовсе горячо будет. Точнее, пирожков не хватит, — пояснила и снова исчезла в недрах квартиры, не дожидаясь моего ответа.

Я же стоял, старательно отводя глаза от пирогов, захлебываясь слюной. Скорей бы уже за стол что ли, а то помру голодным, не дожив до самого важного момента встречи. Собственно, я с трудом представлял, для чего меня пригласили. Если бы только доктор дядя Коля и Лена с бабушкой были, я бы еще понял: нашли повод познакомиться с парнем, с которым дочка и внучка проводит много времени, да еще и в больницу бегает.

Но тут еще и соседа позвали, а старшая женщина семьи ушла по делам. Значит, точно не смотрины. Тогда что? Будем выяснить причинно-родственные связи? Брататься? Или что там с новоявленными родственниками делают? В голове не укладывалась, что Лесаков — наш родственник, самый ближайший по крови, получается.

Так, стоп, интересное кино получается: значит, мой настоящий отец Степан Иванович Лесовой знал о том, что у него есть родной брат? И ничего не сказал ни своей жене, ни сыну? Но почему? Или это новая линия реальности, которую во прямо сейчас творю я сам своими поступками и действиями, параллельно меняя наше будущее? Если, конечно принять мои сны за изменение будущего?

Черт, как бы проверить эти мои странные сновидения про меня и родню на настоящность? Минут пять я ломал голову, но так ничего и не придумал. Снова переключился на мучавший меня вопрос: знал ли мой отец о существование Лесакова младшего? Точнее, среднего. Про архивариуса что батя, что Блохинцев по любому знали. Не могли не знать. Как заядлые историки-любители.

Отец так вообще знал всех мало-мальски известных в городе любителей покопаться в прошлом, раскрыть старую тайну. Некоторых и вовсе считали чуть ли не городскими сумасшедшими. Та же Шамая, которая бродила по городу и бубнела себе под нос какую-то странную считалочку.

Была у нас такая старуха. Не такая уж и старая, но выглядела жутко. Очень высокая, даже с учетом того, что ходила вечно сгорбленной. Всегда одетая в длинную юбку, платок и сбитые ботинки. Зимой на ней красовалась телогрейка с торчащими кусками ваты на спине.

Иногда мы с мальчишками, когда видели сумасшедшую, сбивались в стайку и шли за ней, крича дразнилку:

Я Шамая, я шамая, я шамая красивая,

Я шамая, я шамая, я шамая счастливая.

Ты скажи нам, Шамая, почему во лбу звезда?

Где ты спрятала печать, чтоб сокровища достать?

Я пропел про себя дурацкую считалку, ярко вспомнив, как мы гнали несчастную женщину по аллее из парка в центр. Дети — самые жестокие существа на свете, это факт. Не всегда и не во всем, но если детвора сбивается в стаю и чего-то боится, дикость поднимает в них голову, срабатывая как защита.

Шамая в тот день уходила от нас через парк, плевалась и ругалась, но особенно яростно стала материться, когда мы начали петь эту песенку. Хотя, кажется, дело было немного не так.

Я нахмурился, вспоминая подробности старого случая из детства. Точно, мы обычно кричали кричалку только до звезды. А в тот день, кажется, Яшка, когда мы выдохлись орать, вдруг взял и докричал песенку до конца.

Я Шамая, я шамая, я шамая красивая,

Я шамая, я шамая, я шамая счастливая.

Ты скажи нам, Шамая, почему во лбу звезда?

Где ты спрятала печать, чтоб сокровища достать?

Бахомета призови, всех деньгами одари!

Шамая, ты, Шамая, голова садовая,

Приложись-ка лбом к стене, золота достань-ка мне!

Точно, Яшка! Мы тогда еще сильно удивились. Никто из нас даже не предполагал, что у считалки есть продолжение. Почему-то мы были уверены, что сами придумали этот веселый, как нам казалось, стишок. Но Яшка принялся доказывать, что нифига не сами, что ему старший брат рассказал концовку. И что Шамая вообще бессмертная, и если ее задобрить, то она покажет тайный вход в подземелье, где лежат сокровища. И там будет всё!

Мы принялись допытывать друга, чем нужно задабривать Шамаю, чтобы раздобыть сокровища и что за клад она прячет. Яшка отбрехивался, утверждая, что про это брат ничего не рассказывал. В тот момент мы забыли про Шамаю, и