Он подмигнул Светике.

– Ты, между прочим, на службе, – недовольно высказал капитан Хвату.

– Так я служу! Охраняю кира Алана.

Дарен звонко расхохотался, а следом за ним стали смеяться и остальные.

– Так, брат Чех, – Алан нехотя поднялся. – Сегодня после вечерней службы свадьбы и справим. Чувствую, что потом будет не до этого.

Смех стих. Рэй согласно кивнул, а Светика схватилась за щеки.

– Ой, матулечка! У меня платье еще не готово! Вы же говорили, что после вашего дня рождения.

– Обстоятельства изменились. Боюсь, что скоро нам с Рэем придется покинуть крепость, – Алан грустно улыбнулся Зире. – Но к родам я вернусь. Постараюсь вернуться…

– А платье я тебе дам. – Эвелин окинула Светику внимательным взглядом. – Мы с тобой одного роста, думаю, подойдет.

– Брат Чех, проводите меня, и ты, Эвелин, тоже, – Алан посмотрел на девушку и подал ей руку, которую она осторожно приняла. Они дошли до двери, и герцог тихо сказал: – Его высочество принц Ксан Тихий просил твоей руки, и я намерен дать положительный ответ. Но если ты не хочешь стать королевой…

– Ой…

«Что простолюдинка, что маркиза, – усмехнулся про себя Алан. – Ойкают совершено одинаково».

– Я согласна! А он красивый?

– Вполне.

– А как же Длань? – шепотом спросила девушка.

– Не заслужил. А теперь ступай к остальным и пока молчи. Можешь только кирене Валии сказать. Ясно?

Девушка только и смогла, что кивнуть. Порка явно пошла ей на пользу, она стала сдержаннее и послушнее, что радовало Алана несказанно! Давно нужно было выпороть!

– Брат Чех, – Алан подхватил ксена под руку и потащил по коридору. – Вы нашли человека, о котором мы говорили?

– Да. У меня есть помощник, человек увлекающийся, нервный, глубоко верующий, истинный фанатик. Я ему рассказал о вашей религии, о Церкви и о том, что бог Отец отправил в наш мир своего сына… Попросил систематизировать ваши записи и создать первую книгу Жития Сына Божьего, записанную с ваших слов. Просто как ответвление от нашего Храма. Так сказать, не в противовес, а в дополнение к Песне Жития.

– Отлично! Все решится в ближайшие дни.

– Вы не боитесь гнева Вадия? – тихо спросил брат Чех.

– Он сам меня подтолкнул к этому действу. Да и не станем мы ломать устои, просто дадим людям выбор. Никакого насилия! Не просто так ведь мне были видения?

– На опасный путь встаете, кир Алан. И я с вами…

– Кто-то должен принести в этот мир истинную веру, – философски произнес Алан и, отпустив ксена, повернулся к Рэю.

– До чего договорились?

– Один корабль перегонят к нам. Как только наш отряд вступит на земли Мирии. Два заложат на верфях сразу после коронации Ксана.

– Генерал мне нужен в столице. Воинов придется вести тебе, Рэй. Больше никому доверить это я не могу. Вы уже прикинули, кто пойдет?

– Иверт предлагает пригласить на веселье горцев. Давно они хорошую добычу в селенья не приносили.

– Обсудим.

Сейчас, после сытного обеда и выпитого вина, хотелось прилечь и хоть полчасика подремать, а не читать документы, не выслушивать лживые обещания, раздавая в ответ такие же. Голова была чугунной, и как никогда ощущалось желание послать все к черту и запереться в спальне на пару суток.

Герцог тяжело вздохнул, принюхался к холодному воздуху, пахнущему дымом печей, скривился и решил, что стоит проветриться, прежде чем садиться подписывать документы.

Алан вышел на улицу. Холодный морозный воздух тут же забрался под шерстяную коту, охладил лицо и спину, защипал в носу. Мороз был градусов под двадцать, но сухо и безветренно. Солнце опустилось за крепостную стену, но еще не упало за море, окрашивая мир вокруг бледно-розовыми отблесками. Красиво. А за воротами вообще первозданная зимняя красота. Нетронутый снег, белые вершины гор, деревья в серебрящихся шапках… и тишина. Такая полная, что в ушах звенит. Сегодня даже тау не выли, часовые не перекидывались похабными шуточками, не ржали лошади, не звенели ведрами слуги. Мороз загнал людей в теплые помещения, выбегали лишь по нужде, да и тогда старались быстро справиться и вернуться под защиту стен. Во дворе никого не было. Благодать!

Алан прошел к воротам по присыпанной углем тропинке, кивнул вытянувшемуся в струнку воину в длинном тулупе и уже собрался повернуть назад, как нога заскользила, герцог затанцевал на льду, замахал руками и все же не удержался, грохнулся на спину под возглас спешащего к нему с шубой в руках Рэя. Затылок с громким звуком встретился с покрытым льдом булыжником, сознание выключило свет, а дух вышибло из тела.

– Ну наконец-то! А то я уже хотел просить Оську долбануть тебя чем-нибудь по голове.

Вадий, присев на корточки, смотрел на Алана с сочувствием и плохо скрываемым ехидством. Босой, в широких белых шароварах и расстегнутой на груди рубашке, он был настолько неуместен посреди зимы, что Алан сразу понял – не галлюцинация.

– И зачем я тебе, дух зла и порока?

– Не дерзи богу, – усмехнулся Вадий и сразу стал серьезным. – Отец Пауль будет здесь через три дня, он согласен на твои условия. Постарайся успеть сделать задуманное.

– А что я задумал?

Алан лежал на холодном снегу, и ему было настолько хорошо, что хотелось так лежать долго-долго, слушать почти родной голос Вадия и…

– Создать секту нового бога. И учти, Алвис уже температурит.

– Быстро он сдался.

– Он серьезно ранен в бедро, столкнулся с волками в горах. Думаю, в этом причина, что Иверту все же удалось его повязать. Теперь рана воспалилась и дает жар. Знаешь, я не сторонник таких радикальных мер, хотя и понимаю, что выбора у тебя нет.

– Выбор есть всегда, – тихо ответил Алан, старательно скрывая гнетущее чувство сожаления. – Откуда ты все это знаешь?

– Я могу сниться не только тебе. Женись на Валии.

– В честь чего это? – искренне возмутился Алан.

– Она будет твоим прикрытием, займет место жены, и больше никто не станет на него претендовать. И с нею ты можешь быть совершенно спокоен насчет наследника, вдова не станет требовать от тебя регулярного исполнения супружеского долга.

– Почему?

Слова Вадия задели самолюбие, но пробудили интерес, насколько его догадки совпадают с истиной?

– Ирий рассказал бы тебе больше, это он снился ей, но, насколько я понял, Валии хватило мужа и плена, чтобы понять: физическая близость – это тяжелая повинность, не способная доставлять удовольствие.

Алан кинул. Виктория тоже это понимала, последствия насилия просто так не проходят. Ей было жалко Валию, но жалость – это не любовь.

– Что-то твой светлый брат меня покинул.