предпринимает, по его словам, «весьма частичное» прочтение произведений Левинаса. Особое внимание он уделяет намеченной в них встрече «двух исторических сказаний – еврейского и греческого». Задача представляется, по-видимому, скромной: «Сначала мы хотели бы оставаться верными темам и ставкам мысли, используя стилистические ресурсы комментария (оставляя в стороне несколько скобок и примечаний, содержащих наше недоумение)». Деррида подчеркивает сложность такого проекта: поскольку «стилистический жест… особенно в „Тотальности и бесконечном“, менее всего позволяет отделить себя от интенции», Деррида боится «прозаического выхолащивания в понятийной схеме, являющегося первым насилием всякого комментария»[311].

С первых недель 1964 года Деррида посещает курс Левинаса, который тот читает по вторникам вечером в Сорбонне, и на выходе из аудитории часто с ним разговаривает. Деррида хочет воспользоваться несколькими оставшимися до публикации его объемной статьи месяцами, чтобы подготовить к ней автора «Тотальности и бесконечного». Дело в том, что, хотя в целом исследование весьма хвалебное, оно содержит ряд критических замечаний. Левинас отправил Деррида собственноручно подписанный оттиск своего нового текста «След другого», а Деррида для начала посылает ему свои предшествующие статьи, обращаясь к нему несколько робко и опасливо:

Я долго раздумывал – с самого их выхода – о том, отправлять ли вам эти «мертвые листья»… Во-первых, потому, что они этого не заслуживали, а во-вторых, еще и потому, что я боялся тем самым поступить нескромно и обязать вас говорить со мной или писать мне о них. Мне всегда очень трудно решить, посылать или не посылать оттиски, что будет более дружественным жестом – сделать это или воздержаться.

Потом мы говорили о Жабесе, и я подумал, что предпринятая мной попытка сказать какие-то вещи на этих нескольких страницах в чем-то, в каком-то другом модусе, сообщается с тем, что я рискнул сделать в тексте, который вы вскоре прочитаете в «R[evue] de M[étaphysique]»… Итак, я осмелился направить вам три этих небольших текста, написанных по случаю, на самом деле «по случаям», если только предположить, что здесь могут быть случаи… В силу того, что они заставили меня высказать или объявить, я, во всяком случае, как всегда и как в тот вечер, когда мы расстались на имени Гегеля или Э. Вейля, чувствую себя максимально близким к вашей мысли и в то же время максимально далеким от нее, что является противоречием лишь в том, что вы называете «формальной логикой»[312]’[313].

В октябре 1964 года Деррида спешит передать первую часть опубликованной статьи ее главному герою, к ней он прилагает рукописную версию продолжения, прося Левинаса проявить снисхождение к ее состоянию: «Взглянув на нее, вы можете понять ту ненависть, которую я могу вызвать у ответственных секретарей журналов, типографов и т. д.». Он ждет реакции Левинаса, получившего «эти неосмотрительные страницы»[314], со страхом и одновременно верой. Автор «Тотальности и бесконечного» отвечает ему совершенно искренне:

Я хочу сразу же, после первого прочтения ваших текстов, поблагодарить вас за то, что направили их мне, за ваш автограф и за то, что дали себе труд прочитать меня, прокомментировать и столь решительно опровергнуть… Я должен вам сказать о своем огромном восхищении интеллектуальной силой, которая демонстрируется на этих слишком щедрых страницах, даже когда они ироничны или суровы. Сердечное вам спасибо и за те, и за другие[315].

«Насилию и метафизике» Деррида также обязан первым письмом от Мориса Бланшо, близкого друга Левинаса с 1920-х годов. Он уже прочел с немалым интересом предыдущие статьи Деррида, но на этот раз считает нужным сказать ему, «насколько помогли» ему эти исследования и как он был бы «счастлив», если бы смог «и в будущем приобщаться к движению рефлексии [Деррида]»[316]. Так началась крепкая дружба, которая продлится 40 лет.

В 1964 году завязываются также и отношения между Жаком Деррида и Филиппом Соллерсом. Хотя Соллерс на шесть лет младше Деррида, после публикации своего первого романа «Любопытное одиночество» он стал довольно известен. В 1958 году эту работу приветствовали Мориак и Арагон. Через какое-то время Соллерс создает журнал Tel Quel вместе с Жаном-Эдерном Алье. В 1961 году он получает премию Médicis за свой второй роман «Парк» и решительно выбирает путь модернизма. Впоследствии он увлекается философией. Когда выходит «Начало геометрии», он погружен в «Логические исследования» Гуссерля. Читая «Введение» Деррида, Соллерс поражается параллели между Гуссерлем и Джойсом; работе Деррида он посвящает небольшое примечание в 13-м номере журнала Tel Quel, вышедшем весной 1963 года. В знак благодарности Деррида отправляет ему оттиски «Силы и значения» и «Когито и истории безумия».

Тон первого письма Соллерса, от 10 февраля 1964 года, как нельзя более теплый; он заверяет, что оба текста его очень заинтересовали, пусть даже его «философское невежество» заставляет его в споре с Фуко выбирать линию скорее интуитивно. «Поразительно то, что, так или иначе, еще один раз – и нисколько не случайно – (подлинные) мысль и „литература“ радикальным образом сообщаются друг с другом. Ведь такое взаимное вопрошание достаточно показательно, не правда ли?»[317]

В то же время Жерар Женетт, который только что был назначен преподавателем в Сорбонне и уже публиковался в Tel Quel, приглашает чету Деррида на «ужин с большими шишками – Соллерсом и, быть может, Бартом», который назначен на 2 марта 1964 года и должен пройти в его квартире на Савиньи-сюр-Орж в Сен-е-Уаз. Соллерс и Деррида снова встречаются в июне, на этот раз у Мишеля Деги. Они сразу же проникаются друг к другу симпатией, и писатель не медлит с просьбой о статье для Tel Quel на тему, которую выберет сам Деррида. Последний обещает подумать об этом, как только закончится тяжелый экзаменационный период.

Время с апреля по июль у Деррида и правда полностью занято университетскими обязанностями. К многочисленным экзаменам, которые надо принять и проверить в Сорбонне, а также к подготовке студентов Высшей нормальной школы к агрегации (о чем пойдет речь в следующей главе) в эти годы добавляются разные подработки. Жерар Женетт рассказывает:

В 1963-м и в следующие годы я с Жаком, точно так же, как Жан Бельмен-Ноэль и Элизабет Фонтене, подрабатываем, проверяя задания по „общей культуре“ (сочинения и рефераты), а также принимая устные экзамены по той же дисциплине на вступительном конкурсе в Школу высших коммерческих исследований (НЕС). По кампусу ходила легенда, будто Деррида любил в качестве темы сочинения задавать «Стаканчик с йогуртом», что его по неизвестным мне причинам сильно сердило[318].

Также весной