попало в руки противника или оказалось уничтожено его вездесущей авиацией. К тому же за прошедшие 2 месяца почти четыре сотни 77-мм пушек и 105-мм гаубиц были отгружены армиям Восточного фронта. Но того кулака, состоящего из сотен тяжелых орудий, гаубиц и мортир, что являлся одной из основных составляющих успехов германских войск на обоих фронтах, более не существовало. Атаки же пехоты, поддержанные слишком малочисленной полевой артиллерией, оказались повсеместно отбиты. И после того как 8-я армия лишилась еще почти двух десятков тысяч человек, ее командующий, генерал от инфантерии Отто фон Белов, решил удовлетвориться достигнутым успехом — снятием блокады Кенигсберга. Что, возможно, стало грубейшей ошибкой во всей его военной карьере, ведь пока германские войска в преддверии нового наступления наращивали свою численность, их противники тоже успели восстановить свои силы и надежно зарылись в землю на всем протяжении новой линии обороны. Более того, воспользовавшись относительной близостью крепостей Ковно и Гродно, наряду с развитостью железнодорожной сети занятых территорий, русские весьма оперативно смогли доставить к Кенигсбергу два свежесформированных тяжелых мортирных полка, каждый их которых состоял из 4-х батарей 11′' и 4-х же батарей 9′' мортир.

Да, все эти орудия по праву считались устаревшими и не могли похвастать высокой скорострельностью, но это нисколько не снижало той опасности, каковую их тяжелые снаряды представляли для фортов и полевых укреплений. После же подавления остатками авиации всех тяжелых орудий немцев, что пытались вести контрбатарейную борьбу, расчеты этих мортир принялись методично прогрызать вражескую оборону, наглядно демонстрируя всем наблюдателям, что русские войска ведут активную подготовку к штурму одного из важнейших городов Германской империи.

Но пик противостояния в этом уголке мира случился в начале сентября 1915 года, когда количество обстреливающих Кенигсберг тяжелых орудий перевалило за полторы сотни стволов калибром от 8 до 12 дюймов. Здесь даже применили полдюжины относительно современных 45-тикалиберных десятидюймовок, что, обладая вдвое большей дальностью стрельбы, нежели орудия старых систем, смогли, при помощи авиационных корректировщиков, прицельно накрывать железнодорожные вокзалы, тыловые склады, полевые лагеря и казармы сосредоточенной в городе пехоты. Для любого здравомыслящего военачальника стало бы кристально ясно, что такими темпами противник перемешает с землей немалую часть его войск, прежде чем предпримет атаку. Ведь сами немцы не единожды поступали точно так же! Именно поэтому, а также в связи с очередной порцией истерик кайзера, причиной которых стали постоянные налеты русской авиации на Данциг, директивой Большого Генерального Штаба командующим 8-й, 9-й и 11-й армий, в очередной раз срочно пополненных свежими силами, был отдан приказ перейти в наступление. Без малого 400 тысяч штыков и сабель, свыше 1500 полевых орудий и легких гаубиц, 224 аэроплана, включая 17 истребителей, пришли в движение ранним утром 3 сентября, чтобы обрушить всю свою мощь на засидевшегося в обороне противника.

Одного не учли в должной мере создатели данного плана наступления. Время быстрых переходов и стремительных атак в Восточной Пруссии прошло. Более линия обороны русских войск не зияла многокилометровыми прорехами. Воспользовавшись огромными запасами инженерного имущества, оставленного немцами при отступлении, войска 1-й, 2-й, 10-й и находящейся в резерве 12-й армий за прошедшие месяцы вырыли столько сотен километров траншей и выстроили столько тысяч ДЗОТ-ов и пулеметных гнезд, что отныне вид сверху на линию соприкосновения сторон ничем не отличался от картины предстающей взгляду на Западном фронте. Более того, впервые с начала войны именно русские войска получили солидное преимущество в полевой и тяжелой артиллерии, что не замедлило сказаться уже в самый первый день немецкого наступления.

Подавляющий огонь тысяч станковых пулеметов, полевых орудий и осадных мортир за пять часов сражения превратили подступы к передней линии обороны в самый натуральный могильник. Не помогла германской пехоте даже предварительная трехчасовая артиллерийская подготовка. Однако в направлении главных ударов давление противника оказалось столь великим, что к концу дня первая линия окопов русских войск местами все же перешла под контроль немцев. А после, ночной штыковой атакой была отбита обратно. И так повторялось еще не единожды на всем протяжении линии противостояния, растянувшейся на более чем полторы сотни километров.

За те три недели, что длилась активная фаза этого сражения, многие участки первой линии окопов русских войск не менее десяти раз переходили из рук в руки. В таких местах перепаханные снарядами траншеи, в конечном итоге, оказывались забиты трупами столь плотно, что приходившие на смену павшим, при попытках окопаться, втыкали лопаты не столько в грунт, сколько в гниющую человеческую плоть. Порой доходило до того, что присыпанные землей тела павших русских и немецких солдат перемешивались друг с другом в десяток слоев. И лишь когда французы начали крупную наступательную операцию в районе Шампани, потребовавшую от немецкого командования срочного возврата было снятых с Западного фронта дивизий, а почти все орудия оказались разбиты вражескими бомбами и снарядами, германские войска прекратили давить и постепенно оттянулись на ранее занимаемые позиции. Именно тогда Кенигсберг превратился в один сплошной госпиталь, вырваться из которого на «большую землю» с каждым новым днем становилось все сложнее и сложнее. И не последнюю роль в этом вновь сыграл ИВВФ, три полка легких бомбардировщиков которого столь сильно разрушили все ведущие в Кенигсберг железнодорожные пути, что доставку грузов и эвакуацию мирного населения с ранеными смогли продолжать лишь по воде. Но если летом, сновавшие между Данцигом, Пиллау и Кенигсбергом пароходы, то и дело подрываясь на выставляемых русскими эсминцами минах, или же подвергаясь атакам подводных лодок, все же справлялись с возложенной на них миссией, то к началу осени ситуация кардинально изменилась.

После разгрома Дивизиона береговой обороны Балтийского моря, последние корабли которого упокоились на дне Данцигской бухты, и до возвращения в строй броненосного старичка «Фюрста Бисмарка» с десятком устаревших бронепалубных крейсеров, прикрывать транспортные суда на пути из Пиллау в Данциг стало попросту некому. Не считать же за должную охрану срочно выведенные из резерва устаревшие миноносные корабли и вспомогательные крейсера! А все современные легкие крейсера требовались немцам в Северном море. Отряжать же для охраны старые броненосцы виделось слишком расточительным в виду наличия угрозы торпедоносцев и подводных лодок. Именно в это время близ Данцига и Пиллау все чаще стали появляться русские броненосные крейсера «Адмирал Макаров» и «Баян» с сопровождением из старых эсминцев. Не способные сражаться на равных с немецкими броненосными кораблями, они оказались идеальным кандидатами для уничтожения безоружных пароходов и их немногочисленной охраны. Потому очень скоро единственной транспортной артерией для защитников и жителей Кенигберга остался залив Фришес-Хафф, по которому небольшие речные пароходики могли дойти до Эльбинга. Но, уже начиная с 5 октября 1915 года, и этот путь оказался под ударом, когда охоту за судами начали пилоты прибывшего на фронт 2-го штурмового авиационного полка.

За последующий месяц не прекращающегося ни на