чтобы развлечь люд. У нас и налог для устройства этих мероприятий назначен.

- К слову о налогах, - я решил вывести разговор в нужное русло. – Я слышал, что ваш сосед Двушкин подати не платит.

- Этот бирюк закрылся в своем болотном углу и не высовывается к приличным людям, - помрачнев подтвердил Олег Олегович.

Он снял фуражку и пригладил вспотевшие волосы. Затем взял со стола сложенный веер, открыл его и принялся им обмахиваться.

- Никон нелюдимый. Мы его к нам зазывали по-разному. И на праздники приглашали и на суды народные, которые у нас порой случаются, - он тут же замялся, словно сболтнул что-то лишнее и торопливо продолжил, - даже пытались свести с его сыном девиц из достойных семей. Все же это сам Двушкин уже вдовец, а значитца может себе позволить с простолюдинками якшаться. Но сын его – парень молодой и крепкий.

Мы с Зиминым переглянулись.

- И ему давно пора уже завести себе зазнобу. Это и для города стало бы хорошо. Молодой Двушкин бы к нам заезжал. Того и гляди на общее денег начал бы давать, дорогу за свой счет чинить. От его наследства и нам бы хорошо сделалось. Коники у Двушкина знатные. Мы хотели купить у него жеребят…

- Это лошади императора, - строго перебил Зимин и нахмурился.

- Все знают, что приплод бывает разный, - не смутился Синьков. – И наверняка кобылы приносят жеребят, которые не сгодятся для самого емператора. А нам бы не пришлось закупать лошадей за тридевять земель.

- Да к тому ж за деньги, - продолжил я.

- Породнись Двушкин с кем-то из наших семей, то неужто стал бы брать денег со своих? – закивал Олег Олегович.

- Невероятно, - вновь сказал Зимин.

- Вы наверно перегрелись на улице, - озаботился жандарм, решив, что кустодию плохо.

- Может быть, - рассеянно отозвался Стас.

- Марфа! – рявкнул хозяин дома. – Где квас? Гостям надобно освежиться.

В гостиную тут же вбежала дочка жандарма с подносом. Она ловко поставила на стол кувшин, натертые до блеска стаканы, а также круглое блюдо с бутербродами, которые кухарка порезала на небольшие треугольники и проткнула каждый заостренной каминной спичкой с наплывом серы наверху.

- Я сама их точила ножичком, - хвастливо заявила Марфушечка.

- Чудо как хороша, - умилился Олег Олегович и оглядел нас, надеясь на поддержку.

- Это да, - отозвался кустодий и взял бутерброд из темного хлеба с кусочком сала и ломтиком соленого огурца.

Привыкший, видимо, к подобным угощениям, Стас закинул его в рот и принялся жевать. Марфуша выхватила у него из пальцев спичку и пояснила:

- Сложу их в кулек для следующих бутербродов.

- Невероятно, - просипел Стас и закашлялся.

- Домовитая растет девка, - горделиво заявил Олег Олегович.

Я же решил воздержаться от дегустации еды и плеснул себе в стакан квас. Но не торопился его пить, так как не был уверен, что его не настаивали на объедках. Что-то мне подсказывало, в напиток могли сунуть и плесневелый хлеб, чтоб добро не пропадало.

- А поведайте нам, Олег Олегович, правда ли, что в вашем городке живет родственница Двушкина? То ли сестра, то ли тетка.

- Есть такая, - скривился жандарм. – На окраине живет. Глафира у нас учителкой работает. К важным господам она на дом ходит. А простая ребятня к ней бегает грамоте учиться .

- У вас и школа имеется?

- Зачем нам она? - отмахнулся Синьков. – Детям можно собираться и во дворе этой самой Глафиры. Когда дождь идет, она детей заводит в свой дом. Там места для всех желающих находятся. Отдельное помещение ей выдавать незачем.

- Ясно, - привычно уже буркнул Стас.

- В грамоте важно научиться расписываться, да имя Искупителя различить, - продолжил Синьков. – А остальное для простолюдинов необязательно. Незачем себе голову забивать науками лишними. Даже моя Марфушечка не стала дурью всякой маяться. Выучила счет и буквы, а остальное ей не нужно. Вышивать и пуговицы прилаживать она умеет и одежу чинить получше любой белошвейки.

- И у этой Глафиры имеются на попечении дети Двушкина, верно?

- Ну, по бумагам они не дети Никона, а сироты. У каждого фамилия имеется дефектная.

- Какая? – вкрадчиво уточнил Стас.

- Кто Сентрябрьская, кто Летняя, - презрительно фыркнул Олег Олегович.

- Мне большую часть жизни довелось носить фамилию Зимин, - сурово отозвался мой напарник.

- Не может такого быть, - жандарм удивленно воззрился на гостя. – Вы ведь благородный человек. А эти девки, который у Глафиры растут, сплошь безродными будут. Двушкин правильно сделал, раз решил свой приплод сбагрить со двора. Зачем ему каждую себе на шею вешать? Вот сын у него один. И хорошо было бы его оженить. Не дело, что он одиноким на болотах живет. Достойной пары в той деревне не найти. А у нас достаточно свободных девиц.

- Как Мафушечка? – с ядовитой усмешкой спросил кустодий.

- Я на болота жить не поехала бы, - девушка поморщила нос. – Там воняет и ярмарок там нет.

- Никто бы не заставил тебя там жить, - снисходительно сообщил папаша. – Можно было бы дом у конюшен надстроить, девку ту, что там поселилась выгнать. Она ведь тоже безродная и обитает там по доброте барской. И жила бы ты там как царевна при конюшнях императорских.

- Там воняет, - опять заныла Марфуша и добавила, бросив на меня призывный взгляд. – А я все же не простолюдинка. И натура у меня нежная.

- Где ваш начальник? – прогремел голос с нижнего этажа.

- Александр Васильевич, - расплылся в улыбке Стас, поднялся на ноги и пояснил. – Это мой начальник.

Я покосился на кустодия и тот добавил:

– Я отправил ему сообщение, что мы будем ждать его у начальника городской жандармерии.

- И близкий родственник, - добавил я, тоже встав с кресла.

На лестнице послышались шаги, а затем в комнату вошел Морозов собственной персоной. Он окинул помещение хмурым взглядом, который тотчас сменился обескураженным.

- Здравы будьте, Александр Васильевич, - поприветствовал его я.

- Здравы будьте, мастер Чехов. Как ваши дела?

- Да вот, сидим тут…

- Плюшками балуетесь, - продолжил за меня приемный дед, а потом строго взглянул на Синькова.

- По-соседски, - вставил хозяин дома и надел на голову фуражку. – А