— Если кто-то попытается убить Лоу, — сказал он мне, показывая флешку «Rubber Ducky»9, — твоя обязанность — отдать жизнь за своего Альфу.

— Я не собираюсь бросаться под серебряную пулю ради него, — я поднесла к свету перехватчик GSM, чтобы его рассмотреть. Классная штука. — Или чем бы там вас не убивали.

— Обычной пулей. И если ты выходишь замуж за кого-то из стаи, то Альфа стаи становится твоим Альфой. А если за Альфу, то он безусловно становится твоим Альфой.

— Да-да, конечно. Можно мне взглянуть вон на тот микроконтроллер?

Я не расстроена, что Алекс не приехал проводить нас в этот маленький частный аэропорт, потому что остальные и так излучают достаточно экзистенциальной тоски. Сжатые губы, позы вышибалы, хмурые лица. Мик постоянно качает головой, держа Искорку на руках, как срыгивающего ребёнка — потому что, да: Искорка, по словам той, кого за последние два часа несколько раз ругали за засовывание пластилина в розетки, является «ценным членом семьи», который «правда любит смотреть, как самолёты делают “вжух”». Джуно меньше всех возражает против операции, что мило с её стороны. Однако по-настоящему счастлива Ана, и только благодаря обещаниям, которые она вытащила из Лоу: подарки, конфеты и, с учётом требуемых логистических усилий, которые сильно переоценивают его возможности, — кража буквы «Л» со знака Голливуда.

— «Л» для Лилианы, — заговорщицки шепчет она мне, потому что её вера в мои познания алфавита, мягко говоря, шаткая. Затем она убегает, чтобы затискать Искорку до блаженного мурчания, когда мне бы за подобное светило остаться с увечьями.

— Пошли, — говорит мне Лоу, наклонившись, чтобы поцеловать её в лоб. Я поднимаюсь за ним по трапу, помахав Ане на прощание, прежде чем исчезнуть внутри. Салон больше похож не на роскошный самолёт богачей, а на смесь хорошей гостиной и первого класса поезда «Amtrak».

— За штурвалом оборотень? — спрашиваю я, следуя за Лоу в переднюю часть самолёта. Места здесь не так уж мало, но мы оба высокие, так что приходится немного потесниться.

— Ага, — он открывает дверь в кабину пилотов.

— Кто…

Я замолкаю, когда он опускается в кресло пилота. Быстрыми, отточенными движениями он нажимает кнопки, надевает большие наушники и тихим голосом общается с диспетчером.

— О, да ладно! — я закатываю глаза. Меня так и подмывает спросить, когда, между тем как возглавить стаю и стать архитектором, он успел получить лицензию пилота малого самолёта. Но подозреваю, он этого и добивается, а я слишком мелочна, чтобы его поощрять. — Выпендрежник, — бормочу я, натыкаясь бедром на полдюжины выступов по пути к креслу второго пилота.

Он улыбается однобокой улыбкой. — Пристегнись.

В умелых руках Лоу даже управление самолётом выглядит пустяком. Находиться в огромной металлической птице в небе должно быть ужасно, но я прижимаюсь носом к холодному окну и смотрю на ночное небо, где бескрайние огни города прерываются длинными участками пустыни. Я вылезаю из своего транса только после того, как нам дают добро на посадку.

— Мизери, — мягко говорит он.

— Ммм? — С высоты океан кажется неподвижным.

— Когда мы приземлимся, — начинает он, затем делает долгую паузу.

Пауза настолько долгая, что я отталкиваюсь от холодного стекла. — Ой, — всё тело затекло от того, что не двигалась часами, поэтому я пытаюсь размять шею в тесной кабине, стараясь нечаянно не нажать кнопку катапультирования. — Всё болит.

Когда я выпрямилась, выгнув перед этим спину, его взгляд на меня оказался настолько пристальным, что нельзя было не принять его за осуждающий.

— Что? — спросила я, обороняясь.

— Ничего, — он слишком быстро повернулся обратно к панели управления.

— Ты сказал «когда мы приземлимся»?

— Ага.

— Ты же понимаешь, что это не предложение, верно? Просто временное придаточное предложение.

Его бровь приподнимается. — Теперь ты ещё и лингвист?

— Просто полезный критик. Что произойдёт, когда мы приземлимся?

Он проводит языком по внутренней стороне щеки.

— Ты собираешься мне сказать?

Он кивнул. — Мне нужно передать Эмери и её людям послание о том, что ты — часть моей стаи, и любая агрессия в твою сторону не допустима. И не только словесное послание.

— Ты сказал, что сделаешь это, пометив меня, верно? — Что бы это ни значило. Мигающие огни взлётно-посадочной полосы приближаются, и от турбулентности меня тошнит. Я перевожу взгляд на Лоу. — Мне не нужно наскоро читать «Архитектура для чайников» и делать вид, что я могу отличить готику от ар-деко?

Он поворачивается ко мне с каменным лицом. — Ты шутишь?

— Пожалуйста, смотри вперёд.

— Ты же можешь, да? Ты способна отличить…

— Муж, дорогой, глубоко внутри ты знаешь ответ на этот вопрос, и, пожалуйста, смотри на дорогу, когда сажаешь самолёт.

Он поворачивается обратно. — Это связано с запахами, — говорит он, явно заставляя себя сменить тему.

— Ну, естественно. А с чем ещё? — он держался молодцом. Кажется, он больше не реагирует на мой запах. Может, дело в частых ваннах. Может, он привыкает ко мне, как Серена, когда жила рядом с рыбным рынком. К концу аренды рыбный запах стал казаться ей почти успокаивающим.

— Если мы будем пахнуть одинаково, это послужит им тем посланием.

— Значит, ты будешь пахнуть, как собачья пасть? — шучу я.

— Именно это я и собираюсь сделать, — его голос хриплый.

— Сделать что?

— Сделать так, чтобы ты пахла… — самолёт мягко касается земли, — мной.

Мои руки сжимают подлокотники, когда мы мчимся по взлётно-посадочной полосе. Меня охватывает ужас, в голове расцветают сценарии того, как мы врезаемся в здание в конце полосы. Постепенно мы замедляемся, и… постепенно слова Лоу оседают как пыль.

— Тобой?

Он кивает, занятый какими-то финальными манёврами. Я замечаю небольшую группу людей, собравшихся у ангара. Приветственная делегация Эмери, готовая нас растерзать.

— Я не против. Делай с моим телом что хочешь, — рассеянно говорю я, пытаясь угадать, кто из них с большей вероятностью бросит в меня зубчик чеснока. — Только предупреждаю, Серена часто жалуется, какая я холодная и неприятная на ощупь. Эта разница в три градуса имеет своё значение.

— Мизери.

— Серьёзно, мне всё равно. Делай что