— Возможно, — я сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть: «Вряд ли».

— Отлично, — её взгляд падает на мою руку. Потому что, как я резко осознаю, Лоу обхватил её своей. — Прошу, следуйте за мной, — она поворачивается к нам спиной с последней улыбкой. Её охрана следует за ней, окружая её, словно живая броня.

Пальцы Лоу сжимают мои. — С твоей стороны это было очень вежливо, — пробормотал он. — Спасибо, что не спровоцировала дипломатический скандал.

— Да брось.

Он удивлённо приподнял брови.

— Ну правда. Я бы не стала.

Его взгляд красноречиво говорил: «Ты определённо бы это сделала».

— Я не собираюсь злить женщину, которая пыталась похитить Ану, — возмутилась я. Затем уточняю: — Может быть, я бы её и пырнула. Но хамить не стану.

Уголок его рта дёрнулся. — Вот она, настоящая ты.

Он потянул меня к чёрному седану, не выпуская моей руки.

Ужин оказался странным, причём не в последнюю очередь потому, что мне подали тарелку кавателли (прим. пер.: итальянские макароны в виде ракушек) и бокал красного вина, подозрительно похожего на кровь.

Для пары и детей бывшего Альфы принято поддерживать формальные отношения с нынешним руководством, поэтому на выходные пригласили нескольких оборотней. Но сегодня за столом только мы трое, и я совершенно не разбираюсь в делах оборотней, чтобы принимать участие в разговоре. Я пытаюсь следить за их беседой о границах, альянсах, других стаях, но это всё равно что начать смотреть сериал с тремя временными линиями с четвёртого сезона. Слишком много сюжетных поворотов, персонажей, деталей построения мира. Всё, что я могу сделать, это оценить сложную динамику во время трапезы и то, как мастерски Лоу в ней лавирует. Никто не упоминает, что он убил Роско, и я за это благодарна.

Рано утром нас проводят в нашу комнату. Там стоит одна кровать, что к счастью не приведёт к неловкому совместному сну, потому что я исчезну в гардеробной, как только взойдёт солнце. Я жестом указываю Лоу сесть и прикладываю палец к губам. Он смотрит на меня в замешательстве, но подчиняется без возражений, даже когда я лезу в карман его джинсов и достаю телефон. Для Альфы он удивительно послушен.

Несколько минут я осматриваю помещение в поисках жучков и камер, а также проверяю наличие сильного Wi-Fi под всё более насмешливым взглядом Лоу. Не найдя ничего, я ловлю его жалостливый «должно быть, тяжело жить с такой паранойей» взгляд, и меня одолевает желание вытащить из кармана катышек и сказать ему, что это ультрасовременное шпионское устройство, просто чтобы хоть раз оказаться правой.

Он, наверное, и не отличит.

— Уже можно говорить? Или ты продолжишь заниматься своим шпионажем?

Я сверкнула глазами. — Твой золотой мальчик Алекс велел мне это сделать.

Он покачал головой с небольшой улыбкой. — Эмери умнее.

— Значит, мы не будем рассматривать возможность того, что она перережет нам глотки во сне?

— Пока нет.

— Хм-м, — я принялась проверять его телефон, чтобы убедиться, что за ним не следят. Это оказалось интересным и немного меланхоличным окном в жизнь Лоу. Не то, чтобы я ожидала найти там порно с милфами, но его самые посещаемые сайты — это новости европейского спорта и модные журналы об архитектуре, которые кажутся такими же увлекательными, как пробка.

— Жаль, что твоя бейсбольная команда так плохо играет, — сочувственно заметила я.

— Она играет нормально, — пробормотал он, оскорбившись.

— Ага, конечно.

— И это регби, — он встал, чтобы забрать мой контейнер с кровью.

— В любом случае, Эмери не кажется такой уж плохой.

— Нет, не кажется, — Лоу открыл контейнер, а затем секретное отделение, где мы спрятали технику, которую дал мне Алекс. — Мик собирал информацию о нападениях и саботажах на территории оборотней, и они с большой долей вероятности указывают на то, что за ними стоит именно она. Но она также понимает, что если открыто бросит мне вызов, то у неё не будет шансов. И вполне возможно, что некоторые из Лоялистов даже не знают о попытке похищения. Они могут не знать, что находятся на плохой стороне этой войны.

Я стою рядом с ним, проверяя наличие всего снаряжения.

— Отец всегда говорил, что на войне нет хороших и плохих сторон.

Лоу задумчиво смотрит на пакеты с кровью, закусив нижнюю губу.

— Может быть. Но есть те, на чьей стороне я хочу находиться, и те, на чьей нет, — он поднимает взгляд, его светлые глаза всего в нескольких дюймах от моих. — Тебе нужно кормиться?

— Я могу сделать это в ванной, раз уж мы делим эту, — я оглядываюсь на цветочные обои, кровать с балдахином и пейзажные картины, — брачную комнату.

— А зачем в ванной?

— Предполагаю, тебе будет противно? — Серена всегда говорила, что в звуке глотаемой крови есть что-то омерзительное, хотя со временем она привыкла. И я понимаю: может, я и (позорно) преданный любитель арахисовой пасты, но большинство человеческой пищи вызывает у меня рвотный рефлекс. Всё, что требует жевания, должно быть отправлено в космос с помощью самоуничтожающейся капсулы.

— Сомневаюсь, что мне будет дело, — говорит Лоу, и я пожимаю плечами. Я не собираюсь нянчиться с ним. Он уже большой мальчик и знает, что может выдержать.

— Ладно.

Я хватаю пакет и быстро осушаю его. Кровь слишком дорогая, чтобы её проливать, да и убирать потом замучаешься, поэтому я всегда использую трубочки. Процесс занимает меньше двух минут. Закончив, я с ухмылкой вспоминаю трёхчасовой ужин, которому только что подверглась, и чувствую себя вышедшей победительницей.

Оборотни и люди такие странные.

— Мизери, — хриплым голосом зовёт меня Лоу.

Я избавляюсь от пакета, и когда бросаю взгляд на него, он снова сидит на кровати. У меня такое чувство, будто он всё это время не сводил с меня глаз. — Да?

— Ты выглядишь иначе.

— А, да, — я поворачиваюсь к зеркалу, но уже знаю, что он видит. Румяные щеки. Расширенные зрачки с тонкой сиреневой каймой. Губы, окрашенные в красный. — Это побочный эффект.

— Побочный эффект?

— Жар и кровь, понимаешь?

— Нет, не понимаю.