– Я могу сбежать, – Бёв оглянулся и посмотрел на Рунд, – как и она.

Горик расхохотался, и пещера раздробила его смех на десяток веселящихся голосов.

– Можешь попробовать. Но помни, что каменное брюхо великана ненасытно. – Фед подошел и встал рядом с братом. – А тьма коварна. Она заведет в такие места, откуда ты никогда не выберешься. Мертвые короли любят самонадеянных дураков.

– Фед у нас ученый, – пояснил Горик, – раньше служил в городе писарем. Даже читать умеет. Так что можешь ему поверить. Давай поторапливайся. Нечего зазря топтаться. И ты. – Горик повернулся к Рунд, и она едва пересилила желание вжать голову в плечи. Мужик возвышался над ней, огромный, как медведь. Но смотрел если не добродушно, то снисходительно. – И ты, костля, подтяни штаны и ступай за мной. И не сворачивай никуда, даже если что-то померещится или послышится. Древнее это место, злое. Пустое тело – тело без души. Все здесь передохли давно, еще до падения воронов. Сейчас мы стоим точно у заднего прохода, а попасть нам нужно в сердце. – Горик снова захохотал.

К поясу Бёва привязали веревку, и конец ее держал Горик. Другой рукой он сжимал оголовье короткого меча, раньше принадлежавшего Шиму. Рунд собирался вести в поводу Мушка, а Петра и Фед замыкали невеселую процессию. Сегодня Мушка меньше обычного кривлялся и не говорил сам с собой – наверное, дорога сквозь гору пугала и его.

– Вы раньше ходили этой тропой? – Рунд постаралась скрыть беспокойство, но голос все равно задрожал. Грозная воительница, конечно. Трусиха, каких поискать.

– Да не ссы, костля, – Горик неожиданно взлохматил ее короткие волосы, – ходили, и не раз. Только вот не все проходили от начала до конца. Бывало, войдут пятеро, а дойдут трое. Уж как повезет!

И, снова захохотав, Горик отвесил Бёву увесистый пинок, загоняя парня во мрак. Пламя дрогнуло, лизнуло стену и исчезло за первым поворотом. Мушка пинать Рунд не стал, только дернул за веревку, показывая – пора. «Да чего я боюсь, в самом деле», – рассердилась на себя Рунд и пошла вперед. Гора радостно дохнула в лицо сыростью и холодом и с хрустом камней под ногами пожрала их без остатка.

Идти во мраке оказалось не страшно, скорее тоскливо. Рунд никак не могла отделаться от мысли, что они двигаются по прямой кишке, как дерьмо, только в обратном направлении. И гора им была не рада, просто затаилась на время. Свет от факела в руках Бёва скользил по влажным стенам, отражался в кристаллах, острыми пиками торчащих из горной породы. Совсем как оскаленные зубы во рту. Рунд старалась идти, не касаясь боков узкого прохода. Петра же освещал негостеприимное нутро, плетясь в хвосте отряда, и беспрестанно ругался, когда ноги его находили во тьме камни и спотыкались о них. Мушка шептал какие-то стихи: или молился, или взывал к пробудившимся богам.

Рунд шла молча и больше всего боялась того, что к ней могут вернуться видения. Исходить слюной и кровью еще раз она была не готова. И особенно – здесь, где ничто не помешает Бёву втихую подобраться к ней и покончить со всеми ее страданиями. Вероятно, оно бы и к лучшему. Голову терзала тупая боль, и Рунд иногда вело из стороны в сторону, как пьяную. Сейчас не помешало бы напиться в самом деле.

Иногда они натыкались на развилки, и тогда Горик указывал Бёву – и пинками, и словами – в каком направлении надо идти дальше. Дорога уходила то вверх, то вниз, стены отодвигались и снова плотно подступали. Очень долго пришлось идти по столь узкому лазу, что Рунд, никогда прежде не боявшаяся закрытых комнат, испытала панику. Потолок скреб по макушке, а для преодоления отдельных участков и вовсе пришлось сгибаться пополам. Воздух застревал в горле, не желая идти в легкие. Сердце стучало, как барабан. Представив нависающую над ними громаду горы, которая без лишних усилий может раздавить их во время обвала, Рунд содрогнулась. Боги решили сполна отплатить ей за прежние поступки. Споткнувшись об очередной выступ, Рунд едва не улетела вперед головой.

И только тогда, ступая по нутру Великаньего хребта, Рунд поняла, что ее больше не мучает досадная боль в ноге.

Это открытие пришло к ней как раз в тот момент, когда закончился очередной коридор и выплюнул их в пещеру. Бёв поднял огонь выше, и свет замерцал на острых кончиках кристаллов. Здесь царил такой же холод, и сталактиты свисали с потолка десятками заточенных ножей. Великая кухня.

– Великанье брюхо, – сообщил Горик и, отобрав у Бёва факел, выставил руку вперед. Спустя несколько шагов он отыскал вмурованные в камень скобы, и свет стал ровным. Его было недостаточно, чтобы разогнать сгустившийся мрак, но глаз привыкал к сумраку, и Рунд различила темное пятно прямо посередине пещеры. Круглое и вогнутое, как чаша, оно скрывало застывшее во мраке горное озеро.

Петра пристроил свой факел на другой стороне и, открутив крышку фляги, надолго к ней присосался.

– Привал, – объявил Горик и первым опустился на мелкие камни, усыпающие пол.

Для отдыха это место подходило меньше всего. Была Рунд на самом деле оракулом или нет, но одно чувствовала точно: пещера никогда не служила обителью живых. Мушка послушно пошел вслед за ней, когда Рунд осторожно двинулась вдоль стены. Пальцы нашаривали выпуклости и гладили плохо различимые узоры и надписи. Пламя вздымалось вверх и трепетало, как будто тревожилось и не хотело здесь находиться.

– Брюхо?

Рунд обернулась и встретилась взглядом с Федом. Он наблюдал за ней, и в его глазах недоверия было даже больше, чем у брата. Рыжий и долговязый, Фед напоминал охотничьего пса – таких Тит держал у себя при замке. Вот только если псы легко позволяли Рунд себя гладить, то Фед, скорее всего, готовился отхватить руку, которая прикасалась к камню.

– Жертвенник. Короли древности приносили сюда еду для богов. А после смерти правителей погружали в воду, провожая в последний путь. Мы верим, что именно здесь начинается дорога на ту сторону. Поэтому, если решишь напиться из озера, хорошенько подумай. Не стоит тревожить покой мертвых.

Бёв что-то пробормотал, и Петра отвесил ему затрещину.

– Твоего мнения, щенок, никто не спрашивает. Не нравится – могу отправить тебя вслед за старыми королями. Говорят, у озера нет дна. Вот и проверишь заодно, правда это или брехня!

Не желая идти вслед за покойниками, Бёв замолчал, но взгляд, которым он наградил спину удаляющегося Петры, был недобрым. Впрочем, на Рунд он посмотрел так же