руках, он вас простит, если попросите. Но предстать перед ним вы должны свободными – от старых мыслей, верований и вещей. Нагими, чтобы избавиться от скверны.

После речи служители разожгли громадный очаг, из которого, как оголовье меча, торчала длинная железная палка. Рунд не сводила с нее глаз до тех пор, пока та не оказалась за спиной и не причинила боль. Сейчас, спустя годы, Рунд могла позволить себе улыбнуться и увидеть во всем этом какой-то злой рок. Огонь стремился уничтожить ее с самого рождения, вот досада.

Рунд задумалась, и озеро затуманилось перед глазами, окутанное давними воспоминаниями. И потому она не сразу заметила замерцавший в воде огонек. Рунд оглянулась, ожидая увидеть позади кого-то с факелом в руках. Но нет – все по-прежнему занимались своими делами и даже не смотрели в ее сторону.

А вода поблескивала уже не одной, а несколькими искорками.

Тусклые, они плавали под темной толщей, как зажженные свечи, и манили за собой не хуже болотных обманок. Рунд наклонилась ниже, но так, чтобы лицо ее не коснулось озерной глади. Провела ладонью – ни вода не дрогнула, ни пламя. Огоньки походили на танцующие звезды. Они то приближались, то отдалялись и безмолвно звали за собой. На мгновение Рунд захотелось последовать за ними – чем не выход? Утонуть, отправиться за Стену. Встретиться с матерью – вдруг она окажется лучше отца? Представив, как ее обнимают незнакомые, но родные и теплые руки, Рунд улыбнулась и закрыла глаз.

«Правильно, – сказала смерть и ласково погладила ее по встрепанным волосам. – Умная девочка, ты делаешь верный выбор. Они тебя ждут».

Что-то с силой ударило Рунд по спине, и она покачнулась вперед, судорожно вцепившись в острые камни. Не упала, но встать не смогла. Из порезанных ладоней в темное озеро потекла, заклубившись, кровь. Шею сдавили руки – сильные, холодные, – и не успела Рунд ударить в ответ, как голова ее очутилась под водой. Смерть гнусно захихикала и открыла молочно-белые глаза.

И глаза эти принадлежали мертвым королям. Они мерцали здесь, в темной воде, точно сотканные из звездного света призраки. Их лица остались нетронутыми, и на голове у каждого красовалась высокая корона с самоцветами. Могучие руки сжимали мечи, и губы их кривились в улыбках. Ледяная вода кусалась не хуже собаки, и Рунд открыла рот в немом крике. Вода тут же забилась в гортань, лишая ее голоса. Короли захохотали и все одновременно указали на нее пальцами.

«Ты должна была умереть много лет назад. Ты должница у смерти. Потому и плата так высока, и жизнь твоя коротка и несчастна».

Один из мертвецов потянулся к ее лицу. Рунд изо всех сил дернулась назад, но держали ее крепко. Легкие загорелись, и от боли потемнело в глазу. Отчего-то Рунд знала точно, что прикосновение древнего короля погубит ее, заманит под воду и сделает таким же бесплотным духом.

– Щенок!

Внезапно Рунд снова очутилась снаружи и отчаянно, жадно стала хватать ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба. Волосы прилипли к лицу, глаз пульсировал от боли, словно хотел взорваться. Отталкиваясь от скользких камней изрезанными ладонями, Рунд поспешно отползла подальше от озера – тихого и безмятежного. Как будто ничего не случилось. Как будто оно не скрывало никаких тайн.

Бёв, скрутившись на полу, молча принимал удары, которыми его награждал Горик. Петра наблюдал за ними, сжав в побелевших руках палку, и крылья его носа возбужденно расширялись. Фед осмотрел Рунд и, придя к выводу, что она будет жить и без его заботы, вернулся на свое место и занялся чисткой трубки. Мушка не сводил глаз с притихшей воды, будто оттуда вот-вот выскочит кто-то опасный.

– Стой! – Рунд сначала поднялась на четвереньки, а после, шатаясь, двинулась к Горику и повисла на его руке. – Стой, не бей его! Оставь.

Горик обратил к ней красное злое лицо, и на мгновение Рунд показалось, что и она сейчас получит свою порцию ударов.

– Да ты с ума сошла, девка. Он же хотел тебя утопить! И веревки разрезал о камни, паскуда. Набросился так быстро – я ничего не понял поначалу. Держал твою башку под водой и хохотал!

– Я знаю. – От страха и холода Рунд колотило, но она еще крепче сжала пальцами куртку Горика. Бёв молчал, рыжие волосы упали на его грязное лицо, и было непонятно, дышит он еще или уже нет. – Знаю. Но он не может иначе. Понимаешь, нас учили… Он думает, что я осквернена. Что во мне духи, что я одержима. Так он пытается меня спасти.

– Спасти? – Горик брезгливо поморщился. – Убив? Да вы там тронутые все, что ли? Конченые люди. Утоплю подонка, и дело с концом. Я думал, вы друзья.

«Мы даем клятву прикончить даже собственную мать, если скверна просочится в нее. Это не убийство – освобождение».

– Просто оставь его. – Сердце трепыхалось в груди, как перепуганная птица. Смерть оказалась снова так близко – слишком близко. Костлявая старуха гналась за ней, и Рунд чувствовала, что очень скоро ее погоня закончится. – Мы дали клятву.

– И что, – Горик свел брови к переносице, и Рунд отступила под его тяжелым взглядом, – ты тоже убила бы его, стань он оракулом? Вот так взяла б и утопила, наплевав на дружбу?

Рунд тяжело дышала, смотрела в темные глаза Горика и не знала, что сказать. Не потому, что не была уверена в ответе – просто не испытывала никакого желания снова очутиться под водой. Впрочем, лгать не хотелось, и Рунд, утерев окровавленной рукой подбородок, вскинула голову:

– Да.

Горик открыл рот, сделал шаг навстречу Рунд и, может быть, ударил бы ее за такое простое и горькое слово. Но тут в одной из темных каменных кишок раздался скребущийся звук. «Скрррвам, скрррвм, скрррррр», – говорила тьма.

«Скрррррвам».

– Вот дерьмо. – Петра засуетился, подхватил сумку и начал поспешно забрасывать в нее вещи. – Дерьмо. Об этом мы не подумали.

– О чем? – Рунд, поняв, что казнь ее отсрочена, отвернулась от Горика. – О чем не подумали?

Фед переглянулся с Мушкой и, не говоря ни слова, отцепил оба факела от скоб. Один из них оставил себе, другой сунул Петре.

– Поднимайся, мешок говна. – Горик подцепил Бёва за шиворот и, встряхнув, как нашкодившего щенка, поставил на ноги. – Сейчас я тебя свяжу, и – боги свидетели моих слов – убью, если снова освободишься.

– Да пожалуйста. – Бёв плюнул в Горика кровью, как ядом, и улыбнулся разбитыми губами. – Все равно не оставите меня в живых. Вам нужна только эта. – Друг дернул подбородком