Я все-таки смогла разжать пальцы и выпустить руку Арона, но продолжила прятаться за его спиной.

– Только прошлой ночью спасла меня не стража.

Взгляд принца потемнел. Он опустил голову, отчего темные пряди волос упали ему на лоб, окончательно спрятав взор. Когда же принц снова на меня посмотрел, то по моему телу пробежали мурашки.

Я будто спрыгнула с утеса и провалилась в белое облако, где нет ничего, только ветер, холод и колючий снег. «Колыбель – вспомнила книгу, где герои прорывались сквозь страшную снежную бурю, которая чуть не отняла у них жизни. – Ледяная колыбель, откуда нет возврата». Вот что напомнил мне взгляд Рензела.

Он был полон опасности, что держалась на тонкой привязи воли и самообладания. И если Арон уйдет, то буря принца непременно сорвется, поглотит меня или сотрет, точно ветер след на пыльной тропе.

– Арон, – жестким тоном повторил Рензел, а я, мелко задрожав, прижала похолодевшие кулаки к груди и зажмурилась.

«Богиня! – взмолилась. – Если он уйдет… Если уйдет, то…»

– Если у тебя есть хоть одна причина остаться – останься, – внезапно произнес принц.

А я открыла глаза и ошеломленно на него посмотрела. Потом на Арона, который расслабил стиснутый кулак и отвесил поклон лишь головой:

– Я дал обещание сэру Ларису присмотреть за леди Цессарой, ваше высочество.

Принц ухмыльнулся:

– Обещание?

– Именно.

– И если бы я приказал тебе уйти, ты бы его нарушил?

– К сожалению, ваше высочество, – в голосе Арона мне почудилась улыбка, – этого мы теперь не узнаем.

Дерзко… Я даже заволновалась, затаила дыхание, но принц только еще раз усмехнулся и сверкнул глазами, в которых виднелись бело-синие искры – зачатки магического пламени. Видно, что ответ Арона его раззадорил, но почему-то Рензел не спешил упрекать его за дерзость или наказывать. Только молчал, а я поежилась, когда мне в спину подул холодный ветер. Легкий, но пронизывающий до костей. Хотя это мог страх так со мной играть – в воздухе витало странное напряжение, которое нас окутывало, стягивало, но рассеивалось, стоило попытаться его понять – чуточку лучше распробовать.

– Леди Цессара.

Я вздрогнула от звука собственного имени. Рензел больше не пытался испепелить взглядом Арона и теперь смотрел на меня цепким взором. Он поднял левую руку, а я вспомнила, что убийца, прежде чем спустить на меня сгусток огня, сделал в точности так же: медленно поднял ладонь, где зажглись бело-синие языки пламени – поэтому сделала полушаг за спину Арона. Пусть здравый рассудок твердил: «Принц не станет нападать так очевидно», – страх диктовал куда-нибудь спрятаться. Однако голос паники немного поутих, когда я увидела в пальцах принца ключ от библиотеки. Вот и нашлась пропажа.

Внезапно…

– То, что вы желаете услышать – я не могу сказать, – мягким голосом произнес Рензел. – А то, что могу – вряд ли вас убедит. Но я все равно надеюсь, что наш… – он помолчал, немного подумав. Наверное, подбирал слова, чтобы Арон не понял о чем речь. – Наше соглашение, все еще имеет силу, и вы от него не отступитесь.

Рензел протянул ключ, а я выдохнула:

– О-откуда он у вас?

Принц так же медленно, как недавно поднял руку с ключом, на него посмотрел и еле заметно усмехнулся:

– Эта вещь слишком ценная, чтобы оставлять ее без присмотра, – уклончиво ответил он, а я нахмурилась.

Каким бы ключ ценным ни был, это не дает права трогать мои вещи. Даже принцу. И, кажется, Рензел прочел эти мысли на моем лице, раз монотонно заметил:

– Он лежал на столе.

– Он… – начала я и осеклась, что-то припоминая.

Хорошо, может быть я и оставила ключ на столе, потому что отвлеклась на браслет. Моя ошибка, которая берет начало еще с первого выпитого бокала. Говорил же папенька: вино женщин до добра не доводит! Взять, к примеру, нашу экономку – самый яркий пример. Повадилась тетка таскать из погреба папенькину бражку и доливать туда воды. Ушлая! Слов нет. Папенька быстро раскусил подвох, а там и воровку вычислил. Очень просто, кстати. По запаху… И с тех пор никто не допускался в погреб без его чуткого надзора, да и экономка у нас больше не появилась. Ни прежняя, ни новая.

Все заботы взяла в свои руки Ярла, чему она очень обрадовалась, а слуги, мягко говоря, были раздосадованы. Хитрая баба убедила папеньку отдавать ей все жалование экономки. До сих пор помню ее довольное остроносое лицо, что в тот день больше обычного походило на воронье, и даже голос мачехи прозвучал в голове, точно карканье: «Мелочь карман не тянет, а пользу принесет».

Да уж… Лучше бы я ключ убрала в карман ночной рубашки.

Я перевела взгляд с лица Рензела на его руку, которая продолжала сжимать ключ, и опять поругала себя за рассеянность. И как теперь его забрать? Подойти страшно. А сделать это в любом случае придется, и не потому что Рензел предлагает или настаивает, а потому что ключ мне самой нужен.

Но как же страшно подойти…

Видя мою нерешительность, Рензел тяжело вздохнул, положил ключ на спинку скамейки и отступил. Он взмахнул ладонью, мол, бери, не бойся, и убрал руку туда же, где все это время была вторая – за спину, а я тяжело сглотнула. Что ж…

Стиснув кулаки, вышла из-за Арона, который проводил меня внимательным взором, и под пристальным взглядом двух… нет, четырех мужчин (про стражу совсем позабыла), осторожно двинулась к скамейке. Не доходя до нее двух шагов, в нерешительности замерла. Руки и ноги онемели от волнения, сердце неистово колотилось где-то в горле и скрадывало дыхание, отчего начинало жечь в груди. А я не спускала глаз с Рензела, который продолжал стоять и, приподняв черную бровь, за мной наблюдать.

Он не шевелился, ничего не говорил. Замер. Будто хищник – большой черный кот, а я еще больше напомнила себе жалкую и трусливую добычу, что злило. И, наверное, благодаря этой злости да напряжению, что полностью мной завладело, я все-таки сорвалась с места, подбежала к скамье, схватила ключ и тут же отступила. Рензел даже не шелохнулся, только приподнял вторую бровь, а я мысленно порадовалась, что все важные вещи: ключ и письмо папеньки, – наконец-то… Стоп! А где письмо папеньки?

А письмо папеньки отняла у меня загребущая лапа подлости, когда я вскочила со скамьи и отпрянула при появлении принца. Вернула она его с дуновением ветра, который будто специально немного усилился, и с тихим шуршанием конверт прошелестел мимо меня прямиком к ногам принца. Столь жгучей досады я еще ни разу в жизни не испытывала. Чудом не застонала. А на лице у меня отразился такой калейдоскоп эмоций, что брови принца опять взметнулись вверх.

Я напряглась, когда Рензел тихо хмыкнул и пошевелился. Он медленно склонился, подобрал с земли конверт и, преодолев расстояние в шаг, положил его на скамейку, после чего отвернулся, чтобы отойти. А пока он не видит, я на цыпочках бросилась к папенькиному письму, но только мои пальцы его коснулись, как – о, Богиня, за что?! – опять подул треклятый ветер.