— Я запомню, — совершенно серьезно отвечает на мою реплику Арский и кивает в сторону выхода, — поговорим?

Ну вот и время казни подкралось.

Печалюсь мысленно и, поблагодарив Ольгу за прекрасный завтрак, поднимаюсь из-за стола. В кабинет вхожу вслед за хозяином. Неторопливо. Старательно сдерживая внутренний мандраж и подавляя в себе чувства котенка, нашкодившего в хозяйские тапки и потому жмущегося в угол.

В глубоком кресле располагаюсь с удобством. Помирать, так с музыкой. И, пока Виктор перекладывает на столе какие-то бумаги, осматриваюсь.

Светло-серые деревянные панели в отделке и черная сборная мебель из непонятного плотного материала, светлый пол и потолок, темные тканевые жалюзи на окнах. Много коричневых кожаных папок и… идеальный порядок.

Да, кабинет — реальное отражение личности хозяина. Строгий, лаконичный, часто мрачно-непробиваемый, но однозначно со светлой душой, которая открывается немногим и быстро захлопывается, если допустить ошибку.

— Что это? — уточняю, когда Арский без каких-либо комментариев выкладывает на стол передо мной распечатанный и уже прошитый документ, а поверх него гелевую ручку.

— Договор, — дает он малопонятное объяснение.

— И в чём суть? — прищуриваюсь, глядя в спину мужчину, пока тот неторопливо отходит к окну и занимает хозяйское кресло.

Наклоняться, брать в руки и вчитываться в бумаги не спешу. Во-первых, не предлагали, во-вторых, мне кажется, что я и не должна этого делать.

А вот почему?..

— Помнишь, Ве-ра, мы с тобой вчера говорили о доверии? — отвечает Виктор сразу на оба вопроса, озвученный и мыленный. — И ты сказала, что ко мне его испытываешь.

— Помню.

Произношу с коротким кивком и сцепляю увлажнившиеся ладони в замок.

— Сейчас ты готова это повторить?

— Готова.

— А подтвердить действием?

Ого.

Перевожу взгляд с нереального серьезного мужчины на лежащие передо мной бумаги и вновь вскидываю его вверх, чтобы утонуть в серых глазах.

— Ты хочешь, чтобы я подписала этот документ? — спрашиваю, чуть склоняя голову вбок.

— Верно, — отвечает неторопливо, делает паузу и… — но с одним условием.

— Каким? — проглотив нервный ком, задаю вопрос.

Сердце уже предчувствует расставленную ловушку и ускоряет бег, норовя прорваться к горлу, чтобы сбежать куда подальше.

— Ты подпишешь его, не читая.

Что?!

Смотрю в глаза Виктора.

Он смотрит в мои.

И, кажется, мы оба забываем моргать.

— Предлагаешь купить мне кота в мешке?

Не выдерживаю тишины первой.

— Хуже, Ве-ра. Предлагаю сделку. Онли-сделку.

— Не понимаю, — мотаю головой. — Я — юрист, но такого термина раньше никогда не встречала.

— Логично. Она будет на особых условиях. Заключенная здесь и сейчас. Между мной и тобой. Одна-единственная, нерушимая. Которая никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет быть отыграна назад. Запомни: никаких правок, никакой обратной юридической силы, никаких форс-мажоров и невыполнения обязательств с твоей стороны.

— Только с моей? — цепляюсь к словам.

— С моей тоже.

— Подожди, но как я пойму, какие требования должна выполнять, если ты не даешь мне прочитать документ? — хмурю брови.

— В этом и суть доверия, Вера Владимировна, — хмыкает Виктор Алексеевич. — Я озвучу тебе условия на словах, а ты просто перевернешь этот документ на последнюю страницу и поставишь внизу автограф.

— Не читая?

— Не читая.

А если не подпишу?

Боже, как же я хочу задать этот вопрос, но…

Почему мне кажется, что сейчас мы вновь играем в шахматы? Только в этот раз не деревянными фигурками, а нами самими. И каждый мой рисковый шаг, желание показать характер или огрызнуться, приведут не просто к моей или его победе, а к тому, что доска под нами расколется на части. И второй попытки не будет.

А ее точно не будет, понимаю, глядя в серьезные глаза оппонента. Слишком сильно я его задела своей самостоятельностью и пренебрежением к словам.

Арский — мужчина. Всегда и во всем. И тут без вариантов. Либо с ним и за ним полюбовно, либо…

— Еще пара моментов, Ве-ра, — произносит он, когда от возникшей паузы внутренности начинают завязываться узлом. — Первый, ни один из озвученных пунктов не подлежит обсуждению. Я перечисляю — ты подписываешь… или не подписываешь. А это уже, второй пункт. Тогда мы просто и мирно расходимся…

… навсегда.

Добавляю неозвученное им слово.

Незаметно посильнее сжимаю кулаки и, превозмогая оцепенение, сковавшее тело в невидимые путы, киваю.

— Я слушаю.

Прежде чем начать, Виктор откидывается на спинку собственного кресла и несколько безумно затяжных секунд меня изучает. И пусть мне это только кажется, но я хочу верить, что в серых глазах мелькает не холод, а тепло, то тепло, которым этот мужчина так щедро делился со мной всего лишь сутки назад.

— Ты — становишься моей женой и в ближайший год радуешь меня новостью о наследнике. Я — самостоятельно, целиком и полностью закрываю все твои вопросы с Игнатовыми, включая «Гора-Строй».

«Гора-Строй» — тот самый камень, который удавкой на шее тянул меня на дно. Крючок, который до кровавых росчерков цеплял и удерживал, не позволяя рыпнуться в сторону.

Не могу сдержать протяжного выдоха, но делаю его максимально беззвучно. Чувствую себя шариком, который взяли и резко проткнули. Вот только вместо того, чтобы с шипением вбиваться в асфальт, он устремляется ввысь.

Да, Виктор прав, озвученные им пункты рождают в голове массу вопросов, требуют десятки уточнений и сотни пояснений. Особенно тот, который он обязуется выполнить сам. Потому что это не только гораздо больше, чем я могла ожидать, это… чудо, которое вам протягивают в открытых ладонях. Он не просто собирается меня простить за глупости, совершенные по незнанию, он планирует меня же защищать.

Меня… саму себя уже обвинившую в косвенной причастности к смерти его сестры.

Доверие?

Да, именно с него всё и началось. С того чувства, которое я, оказывается, давно где-то потеряла и не заметила. А сидящий передо мной мужчина, молчаливо наблюдающий за сменой эмоций на моем лице, не захотел мириться и теперь настойчиво и жестко, как умеет, пытается его вернуть. Впихнуть в меня. Сделать другой.

Готова ли я меняться?

Хороший вопрос.

Но и ответ известен.

Готова. С ним.

Больше ни секунды не медля, подхватываю ручку, переворачиваю договор, не видя в нем ни одной буквы, отгибаю последний лист и подрагивающими пальцами вырисовываю чуть кривоватый автограф.

Я свой выбор сделала.

Глава 36

— Спасибо.

— За что? — хмурюсь.

Засмотревшись, как Виктор пододвигает к себе документ, неторопливо расписывается и после убирает его в ящик стола, пропускаю момент, когда он вновь сосредотачивает все внимание на мне.

— За доверие, Вера.

Его голос по-прежнему нейтрален, но взгляд.

Он меняется. Смягчается и светлеет. Это выглядит так, будто сквозь тяжелую, почти черную тучу