— Ты должен знать, что я слишком верная, — говорю я медленно. — Я забочусь о своей семье и хочу, чтобы у меня однажды появилась собственная.

Волна тоски захлестывает меня, когда я понимаю, что озвучиваю то, что необходимо мне больше всего в жизни. Болезнь моей матери и моя изоляция от внешнего мира — главная причина того, почему внимание Йена приводит меня в замешательство. Я хочу все то, что он предлагает. Но понимаю, что это слишком много, хотя и желаю, чтобы наши отношения длились вечно. Йен пристально смотрит на меня, как будто все, что я говорю, имеет жизненно важное значение. Жаль, что я не могу читать его мысли.

— Не буду отрицать, что ты меня привлекла с первой минуты, как я увидел тебя на улице. Мне нравится, что ты бросаешь мне вызов, но, проводя с тобой каждую минуту, я убеждаюсь в том, о чем подозревал. Ты, Виктория Корриелли, создана для меня. Я не собираюсь извиняться за то, что знаю и чего хочу, — утверждает он. — Почему ты не можешь принять нас? Позволь мне помочь тебе?

— Потому что я боюсь.

— Бояться — это нормально. А моя задача убедить тебя, что страх — это лишнее.

Он произносит эти слова с полной уверенностью, убеждая меня отбросить все беспокойство. Кровать пружинит, когда он поднимается и идет в ванную.

— Ну и дела, спасибо.

Я слушаю, как бежит вода в ванной. Могу ли я плыть по течению? Каковы будут последствия? Такие, что мое сердце разобьется? Смогу ли я восстановиться после? У меня были тяжелые расставания.

Когда он выходит, на нем повседневная одежда, брюки и тонкая белая футболка, которая обтягивает его мускулы.

— Я собираюсь немного поработать.

Он поднимает сумку, которую раньше я не замечала. Она так изношена, что кажется, словно она дважды облетела мир. Складки имеют заломы. Замечая мой взгляд, он гладит бок рукой.

— Эта малышка со мной больше десяти лет. Мой первый босс дал ее мне. Сказал, что каждому человеку, который стремится к процветанию, должна принадлежать одна хорошая кожаная сумка. Я не мог позволить себе такую дорогую вещь. Однажды вечером я работал допоздна и заснул за столом. А когда проснулся, сумка лежала возле меня. Я никогда не использовал другие. Никогда и не буду.

Слова льются как дождь на мое скупое сердце. Он говорит, что его привязанность не так легко разрушить. Я слабо улыбаюсь и поднимаюсь, чтобы поцеловать его в щеку. Он поворачивается, и наши губы встречаются, он целует меня медленно и нежно, от чего мои пальцы поджимаются. Отступая, он берет мое лицо в руки и большим пальцем проводит по влажным губам.

— Поспи, зайчонок.

После того, как Йен уходит, я на цыпочках крадусь по коридору в спальню мамы. Она спит, лежа на огромной кровати с очками для чтения и книгой. Я снимаю с нее очки и убираю книгу на тумбочку.

— Люблю тебя, мамочка, — шепчу ей.

— Я тоже люблю тебя, малышка, — бормочет она, когда я ухожу.

Я долго не могу уснуть, но Йен все это время в гостиной занимается тем, что называет работой. Даже во сне я скучаю по его большому, теплому телу. Позже я чувствую, как он ложится рядом со мной. Теплая рука скользит по моей талии, его большие руки успокаивают меня, и я проваливаюсь в глубокий сон.

Ночью он будит меня и нежно занимается со мной любовью, обнимая мое тело и ласково целуя все чувствительные места. Он осторожно наваливается на меня, наши тела двигаются вместе, не спеша, и когда мой оргазм наступает, это нежная волна, а не ураган наших прошлых встреч.

Он выдыхает мое имя в длинном приливе воздуха в мое ухо и кончает в презерватив.

Я засыпаю, и его теплое тело снова прижимается ко мне.

Йена уже нет, когда я просыпаюсь. Одежду, которая лежала в гостиной, повесили в шкаф. Некоторые из вещей слишком узкие для меня, думаю, ни один нормальный человек не будет это носить, и я не могу их представить на своем теле. А другие, как тонкое платье с косыми рыжими полосами, так прекрасны, что мое сердце замирает.

Обувные коробки сложены в углу вместе с маленькими сумочками. Моя груда футболок, теннисных туфель и шорт смотрится нелепо и дешево рядом с купленными нарядами. Простое сравнение моей одежды с той, что купил Йен, подчеркивает различие между нашими мирами. Мы не выглядим так, будто принадлежим друг другу.

Я рассматриваю наряды и понимаю, что многое из того, что он купил, выглядит комфортно, не смотря на дорогую ткань. Есть несколько брюк и длинных юбок. Топы свободного кроя и выполненные из трикотажа или кружева. Даже платья не выглядят слишком обтягивающими и супероткровенными, а скорее, будут скрывать мои недостатки. В конце концов, я смогу это принять.

Йен возвращается ближе к обеду с сумкой, которую распаковывает в шкафу вместе с моей новой и старой одеждой. Я молча смотрю на него и сохраняю спокойствие, даже после того, как он вызывающе приподнимает бровь. Я все еще пытаюсь понять нас обоих. Когда он рядом, нет никаких проблем.

За день до нового курса маминой химиотерапии Йен просит Стива отвезти нас в зоопарк в Бронксе. В этот раз, кажется, процедура проходит легче. Халли приезжает, чтобы прочитать еще одну главу, и я беру дневной маршрут вместо позднего вечера. На следующий день, несмотря на усталость, мама, выпрямившись, сидит в кресле на маленьком балконе. Громкий городской шум и прохладный ветерок с Центрального парка почти освежает.

Мама любит Йена, и он невероятно нежен и заботлив с ней. Мое сердце расширяется больше, чем может вместить грудная клетка, когда я вижу их вместе, но это сладкая боль. Дни проходят быстро, и я с нетерпением жду возвращения домой и встречи с Йеном и веселой мамой. Ночи — длинные и страстные. Я никогда не была счастливее.

После недели отсутствия Йена по утрам, потому что он встает до рассвета, чтобы уйти на работу, я вытаскиваю себя из постели еще раньше. Одетая в борцовку и трусики, которые он купил, иду в ванную комнату. Йен кистью наносит на лицо мыло для бритья, взбивая круговыми движениями пену. Без рубашки, но в брюках он прислоняется к столешнице перед зеркалом, проводит щеткой по коже и вытягивает губы в форме «О».

Его действия завораживают, и я захожу в ванную, чтобы посмотреть поближе. Йен опускает свою щетку