его в реку… Привязать камень — и… утопить. Но Бек сказал, что никакой гарантии, что труп не всплывет, — нет. Отвяжется камень, веревка сгниет, течение вынесет труп на мель — и все… Его найдут. Или река замелеет, и тело предстанет на всеобщее обозрение. Да мало ли чего может со временем произойти! В общем, решили, что этот способ не надежен. И тогда кто-то из нас предложил закопать тело. И надежно, и на похороны похоже: тело, как и положено, предано земле. Нашли подходящее место для могилы, стали копать. У нас с собой лопатка была с коротким черенком, мы ее всегда брали с собой в походы на всякий случай. Вот он, этот случай, и наступил, — добавила Яковлева, уставившись в пол. — Помню, копать было неудобно. Сначала ребята срезали дерн. Стали копать. Я вместе с Федынцевым выгребала из ямы землю руками. Долго копали, земля уж больно неподатливая была. Потом глина коричневая пошла, ее тоже растаскали. Принесли Васю… Рубашки на нем почему-то не было, куда-то подевалась, поэтому я дала свою кофточку, чтобы ему… не холодно было в сырую землю ложиться. Ну положили его. Прикрыли травой, листьями. И закопали. Быстро закопали, стараясь на него не глядеть. Потом аккуратно уложили дерн, как было, — если не знаешь, где закопано, так и не найдешь. Собрались и пошли домой. Всю дорогу молчали — а о чем говорить? Каждый думал, что произошло и как дальше нам с этим жить… В институте спрашивали про Кудряшова, а мы отвечали, что он уехал не попрощавшись. А куда уехал — не знаем. Вроде куда-то на Север. Так и отцу его передали. С ним труднее всего было общаться… Даже не знаю, как я это и выдержала. Ведь я же его знала, не однажды у них дома была. Отец вроде бы пытался его разыскивать, но у него ничего не получилось. А потом ему телеграмма пришла будто бы от Василия. Что жив и здоров, уехал навсегда, не вернусь и не ищи. А через какое-то время о Васе все забыли: у каждого ведь своя жизнь…

Нинель замолчала и посмотрела на майора Щелкунова. Было ясно, что признание закончено и можно задавать вопросы, не перебивая ее и не уводя тем самым от основной линии ее рассказ. И Виталий Викторович не преминул этим воспользоваться…

— Кто отбил телеграмму отцу Кудряшова?

— Бекетов. Он сразу уехал и с какой-то северной станции послал телеграмму от имени Васи. Никто ему не указывал, Кондратьев его об этом не просил — это была его личная инициатива.

— Кто покушался на жизнь старшего оперуполномоченного Рожнова? — жестко спросил Виталий Викторович. — Кондратьев или Бекетов?

— Я этого не знаю, — не сразу ответила Яковлева, сжавшись. Кажется, она ожидала подобного вопроса и очень его опасалась.

— Вы помните про уголовное преследование за ложные показания? — еще жестче спросил майор Щелкунов.

— Но я правда не знаю, — округлив глаза, ответила Яковлева и добавила как-то по-пионерски: — Честное слово!

— Что вы можете сказать про Эдуарда Кочемасова? — посчитал нужным задать и такой вопрос Виталий Викторович.

— Я уже говорила про него…

— Я не про то вас спрашиваю, — нахмурился начальник отдела по борьбе с бандитизмом. — Хочу спросить вас: не знаете ли вы, откуда у него были деньги жить на широкую ногу? Одеваться по-заграничному, обедать и ужинать в ресторанах?

— Знаю, — не задумываясь, ответила Нинель Яковлева. — Он эти деньги у нас брал.

— Как это так? — не без удивления промолвил майор Щелкунов, догадываясь, каким будет ответ.

— Да очень просто: он всех нас шантажировал, — ответила Яковлева.

— Кровавой тенниской Василия Кудряшова?

— Именно так, — подтвердила догадку майора Щелкунова Нинель. — Он нам так и говорил: не будете платить, отнесу рубаху куда надо. И скажу, чья она и каким образом у меня оказалась…

— Когда это началось? — поинтересовался Виталий Викторович.

— Где-то года три назад, — чуть подумав, ответила Нинель Яковлева и добавила: — Может, даже немного меньше. Как Кочемасова из инженеров-испытателей попросили, и он с завода ушел, так и началось. Собрались мы как-то по старой привычке, а он нам и говорит: вы, дескать, все в люди вышли, заработки у вас дай бог каждому, а я нынче простой чертежник с копеечной зарплатой. Так что собирайте-ка на всех пять тысяч, и чтобы каждый месяц мне их в конверте кто-либо из вас приносил. Чаще всего это я ему деньги носила…

— Ясно, — заключил после всего сказанного Виталий Викторович и поспешил попрощаться. Впереди его ждали неотложные дела: арест председателя плановой комиссии Городского совета Николая Павловича Кондратьева, задержания Тимура Бекетова и Валерия Федынцева и допросы всех трех фигурантов. Желательно с дачей признательных показаний.

Глава 23. Долгожданное опознание

Получить официальную и заверенную нужными лицами бумагу на арест Николая Кондратьева оказалось делом непростым. Если бы не признательные показания Нинель Яковлевой, об аресте Кондратьева майору Щелкунову не дали бы даже заикнуться. Да что там заикнуться, рта не дали бы открыть! Впрочем, если бы не настойчивость Виталия Викторовича и деятельная поддержка начальника городского УГРО подполковника Фризина, за постановлением на арест начальнику отдела по борьбе с бандитизмом пришлось бы еще походить. А это потеря драгоценного времени. Можно было бы не уложиться в сроки, а еще предоставлялась возможность подозреваемому лицу скрыться в неизвестном направлении и тем самым уйти от справедливого возмездия.

Когда Виталий Викторович и оперуполномоченный Маликов вошли в квартиру Кондратьева и показали ему постановление на арест, тот возмущаться и метаться по квартире не стал — сразу начал звонить по телефону. Надо полагать, отцу в надежде, что тот поможет или хотя бы надавит на нужные рычаги. А далее Кондратьев долго еще оттягивал уход из квартиры, ожидая звонка от отца. И дождался. Однако ответ его, похоже, не устроил, поскольку, выслушав собеседника, он побагровел и почти закричал в трубку:

— Неужели ничего нельзя сделать? А как же Ибят Зиннатович?.. Что? Самоустранился? Вот ведь как…

Николай Павлович некрасиво выругался и бросил трубку. Затем, с ненавистью посмотрев в глаза Виталию Викторовичу, заявил:

— Вы ничего не докажете! Все это ваши домыслы!

— Докажем, — с легкой улыбкой спокойно ответил Кондратьеву Щелкунов. — Оденьтесь потеплее, это мой вам совет, камеры у нас холодные.

Допрос, как и ожидал майор Щелкунов, дал немого. Кондратьев был спокоен. С губ не сходила кривая ухмылка, которая, наверное, должна была подчеркивать его превосходство над туповатым майором милиции, лезущим из кожи вон, чтобы заполучить нужные ему показания, которых он, естественно, не получит. Отвечал допрашиваемый Кондратьев на вопросы не то чтобы охотно,