— Думаете, лучше, если Елена узнает правду, увидев окровавленный труп? — возразила Сидония. Она была слишком взволнована, чтобы думать о собственном будущем.

Подоспела сестра Хильдегарда. Сняв в пояса ключ, она дрожащими руками вставила его в замочную скважину и повернула.

Три женщины ворвались в комнату. Там было пусто. Они тут же одновременно бросились к окну, а Жанна де Коммье, все это время прятавшаяся за дверью, выскочила в коридор.

В кабинете аббатисы было тихо. Хозяйка его побледнела и опустила глаза. Она понимала, что, если предпримет попытку рассказать всю правду барону и обвинит Сидонию, откроется полная картина. Между тем крики встревожили барона и пробудили в нем любопытство. Он встал, прошел к двери, открыл ее и вышел в коридор. Еще шаг — и он у подножия лестницы. Аббатисе оставалось только молить Господа, чтобы Он позволил свершиться чуду. Если Он снизойдет к ее просьбе, Сидония лишится всех своих прав.

Барон стоял и смотрел, как Жанна бежит вниз по лестнице, словно за ней гонится сам дьявол, — голова опущена, руки цепляются за выступы каменной кладки.

Он хотел было отстраниться, чтобы дать ей дорогу, когда она подняла глаза. Он застыл на месте. Словно окаменел…

— Жак! — с невыразимым счастьем крикнула она и бросилась к нему.

Инстинктивно он обнял ее худенькое тело и прижал к себе крепко-крепко.

— Вы чем-то озабочены, дорогая Жерсанда? — спросил мэтр Жанисс. Он остановился у стола и положил свой черпак рядом с тарелкой домоправительницы. Та почти не притронулась к своему завтраку.

В отсутствие сеньоров жизнь в замке Сассенаж тянулась непривычно медленно. Сказать по правде, с той поры как его обожаемая малиновка упорхнула, повар тосковал. В замке, конечно, осталась еще молодежь, например Матье и Фанетта, но за последние несколько месяцев эта парочка так сблизилась, что смотреть на них ему было скорее больно, ведь в самых приятных его воспоминаниях рядом с сыном пекаря всегда была Альгонда. Удовольствие ему доставляло только общение с Жерсандой, на которой он до сих пор втайне мечтал жениться, однако пока не находил в себе смелости сделать ей предложение.

В сердечных делах он был очень робок.

Жерсанда поставила на стол стакан, полный молока. Оно просто не шло в горло. А ведь она так любила молоко, что могла в один присест выпить целый кувшин!

— Уж не больны ли вы? Может, мне сходить за знахаркой? — не сдавался повар, не на шутку встревоженный ее отсутствующим видом.

Домоправительница накрыла его руку своей пухлой ладошкой.

— Я не больна, славный мой Жанисс! Со мной все в порядке. Просто сегодня утром мне вдруг стало очень тревожно. Я чувствую, что нужна Альгонде. И, если уж говорить начистоту, я очень за нее беспокоюсь.

— Плохие новости из Бати?

Жерсанда отрицательно покачала головой. Она никому ничего не рассказывала о жизни Альгонды в Руайане. Ее дочь пожелала, чтобы никто в Сассенаже не узнал ни о ее беременности, ни о том, какие привилегии даровала ей Филиппина. Как ей теперь объяснить мэтру Жаниссу, что на сердце у нее с каждой минутой становится все тяжелее, словно оно — песочные часы, которые забыли вовремя перевернуть и время которых сочтено?

Жанисс заходил по кухне, по старой привычке потирая руки. В нескольких шагах от него, под впечатляющей батареей кастрюль, развешанных вдоль белых, слегка закопченных стен, два его помощника-поваренка, зевая, сдирали шкуру с зайцев, которых сокольничий принес на рассвете. Мэтр Жанисс рассчитывал подать их на обед.

Вот уже несколько недель он обдумывал свой план. Может наконец пришло время претворить его в жизнь? Повар остановился перед Жерсандой, уперся кулаками в широкие бока и откашлялся.

— Почему бы нам не поехать туда вместе?

Жерсанда посмотрела на нее с удивлением:

— Куда — «туда»?

— В Бати, конечно! Разве кто-то может запретить матери навестить свою дочку? А управительнице замка — рассказать хозяину, как идут дела в его владениях?

Жерсанда никогда прежде не выезжала из Сассенажа. Не сказать, что Руайан был далеко, всего два дня пути на повозке медленным шагом, и все же…

— Ехать без охраны было бы глупо. И кто будет делать за нас нашу работу здесь, в Сассенаже?

Мэтр Жанисс взял ее руки в свои и легонько их пожал.

— Жерсанда, дорогая, если подумать, забот у нас сейчас не так уж много. И ведь речь идет о нескольких днях! Приедем в Бати, удостоверимся, что все в порядке, и сразу вернемся. А чтобы не бояться в дороге бандитов, возьмем с собой Матье!

— Вот уж нет! — решительно возразила Жерсанда.

Мэтр Жанисс рассердился.

— Значит, по-вашему, пусть он женится на Фанетте? Не то чтобы она мне не нравилась, но все-таки… Жерсанда, вы, как и я, знаете, что он ее не любит! Нужно дать парню шанс! Устроить все так, чтобы гордость его не пострадала. Жерсанда, дорогая, я и сам весь извелся! Я тоже тоскую по моей малиновке! С тех пор как она уехала, я, как старый петух, последние перья потерял!

На голове у него и правда осталось несколько тонких прядей, которые он собирал под шнурок. Первый раз увидев его с такой прической, Жерсанда прыснула, но сегодня ей было не до смеха. Чувство долга призывало ее остаться, сердце же кричало — поезжай! Но там, в Бати, что ее ждет? А что, если Альгонда больна? Ведь она не знахарка и не разбирается в зельях и травах. Придется ли ей хоронить дочь, если случится самое страшное?

И вдруг лицо мэтра Жанисса просияло.

— Я придумал! — вскричал он с улыбкой. — Мы немедленно едем! Немедленно!

Жерсанда покачала головой. Ей в голову тоже пришла идея. Знахарка… вот кто поможет ей принять верное решение. Ведь вполне может случиться, что ее предчувствия ниспосланы ей именно для того, чтобы спасти Альгонду! Что, если Матье увидит ее сейчас, когда Альгонда готовится произвести на свет их дочь, и простит? Быть может, это их шанс перебороть злой рок? Ведь судьба человека во многом зависит от решений, которые он сам принимает… Разве не это сказала ей Альгонда перед отъездом?

— Если хотите мое мнение, Матье лучше не знать, зачем мы едем. Он, балбес, может отказаться ехать с нами, — с невеселой усмешкой сказал повар.

Жерсанда с недоумением уставилась на него. Мэтр Жанисс даже покраснел от смущения.

— И что же мы придумаем в свое оправдание? Соврем? Мэтр Жанисс заложил руки за спину и уставился вниз, якобы на свои башмаки, которых из-за выступающего живота все равно не мог видеть, а потом стал переминаться с ноги на ногу, как ребенок, пойманный на шалости.

— Можно и соврать, а можно и правдой обойтись… Нужно подумать… Сейчас-сейчас…

Вид у него был такой забавный, что Жерсанда на мгновение забыла о своей тревоге и засмеялась.