Правда, она совсем не умела готовить, а Володя в этом деле преуспел, Светка же говорила, да и сама уже знала, что готовит он отлично. Что же, мужик будет стоять у плиты? Да это не обязательно, он может руководить процессом, а она ему помогать станет — картошку почистить, зелень порубить, пусть только командует. Вот и никому не обидно.

А как здорово! И даже самой интересно стало что-то приготовить под руководством Володи. Да и Светка может участвовать в этом, и его сын, когда вернется… И сядут они потом за стол дружной семьей… Это же просто идиллия!

Господи, не дай разрушиться этому союзу! Столько ведь трудностей пережила и пришла к простому и понятному выводу — хорошо готовить под командованием того, с кем… хорошо. Еще вчера днем она, генерал Генпрокуратуры, и подумать не могла об этом. А сегодня… хотелось!

— Андрей Вадимович, я к вам с деловым предложением.

— Во-первых, позвольте выразить мое сочувствие в связи с покушением, и глубокое удовлетворение, что вы не пострадали. Соперник вы, конечно, серьезный, более того — страшный, но я насилие не приемлю ни в какой форме.

Офис на Гоголевском бульваре был более чем скромным: двухкомнатная квартира, в одной комнате был собственно офис с компьютером и базой данных, в другой Бородинский жил с женой и двумя детьми. Он был честным и довольно-таки умным адвокатом, а звезд с неба не хватал и большие гонорары не срывал, как дурак Игнашкин. Потому что не светился на телеэкране, не стоял с тупой ухмылкой в толпе «знатоков», не сидел в качестве эксперта в женских телешоу. Он работал и добивался результата. Если бы Мурад нанял именно его, она бы занервничала.

— Спасибо, Андрей Вадимович. Но я пришла к вам как друг, более того, союзник по делу Малышева.

— Союзник? Извините, Любовь Георгиевна, но дело Малышева затянулось до невозможности. И я подозреваю, что в этом тягучем процессе ваша роль не последняя. Они три раза откладывали слушание, мотивируя тем, что суд перегружен более важными делами.

— Посмотрите вот это. — Воронина протянула ему листок бумаги с показаниями Полевика. — Может, теперь поверите, что мы союзники.

Бородинский взял бумагу, щурясь, прочитал ее, бросил на стол.

— Ну вы всю мою работу свели на нет, уважаемая Любовь Георгиевна. Что ж тут говорить, если состава преступления нет?

— Я говорила с коллегами из Мосгорсуда, послезавтра назначены слушания.

— Может, объясните мне, что же случилось?

— Это останется между нами?

— Разумеется!

— На магазин, который охранял Малышев, был совершен налет. Полевик не стал возбуждать уголовное дело, он потребовал от Малышева в качестве компенсации убытка привести к нему его девушку на ночь.

— Вашу дочь?

— Все-то вы знаете, Андрей Вадимович.

— Знаете, я что-то такое подразумевал, да. Но не могу понять, почему Малышев молчал на суде? Если бы он сказал об этом — избежал бы столь сурового наказания.

— Парень — дворянин в десятом поколении и не хотел позорить имя девушки.

— То есть вашей дочери? Дурак. Поверьте мне — истинный дурак, каким бы дворянином он ни был. Ну а теперь что же… С этой бумагой мне и в суд ходить не надо, все и так понятно. Неинтересно, Любовь Георгиевна. Я-то собирался выиграть это дело в честной схватке.

— В этом деле замешана моя дочь. Андрей Вадимович, вам следует быть аккуратным, готовьтесь к этому.

Бородинский согласно кивнул, внимательно глядя на Воронину.

— Считайте, что это моя просьба. И я ваша должница. Кстати, вы хороший адвокат, Андрей Вадимович, достойный противник, нужно будет — помогу.

— От этого никак не могу отказаться, уважаемая Любовь Георгиевна. Я согласен, буду готовиться к заседанию Мосгорсуда.

Воронина удовлетворенно кивнула. Все сошлось, все она решила правильно. С судьями еще побеседует, но чуть позже.

— Я довольна, что все проблемы решены. Спасибо вам, Андрей Вадимович.

— Да и вам спасибо, Любовь Георгиевна.

— Вы отличный адвокат и достойны лучшей участи.

— Я защищаю людей, которые попали в беду, и о выгоде не думаю.

— Получите солидный процесс и выиграете его. Укрепите свой имидж. Всего вам доброго.

— И вам того же, уважаемая Любовь Георгиевна.

Воронина вышла из квартиры-офиса, вполне довольная собой. Все получалось так, как она и задумала.

И тогда была поздняя осень, холодный ветер срывал с деревьев последние листья, и они ползли, тихо шурша, по асфальту, пока ни упирались в препятствие или лужу, и замирали. Поневоле приходило на ум сравнение со старостью и смертью, ибо летом Москва напоминала дородную красавицу в пышных одеждах аллей и парков, не юную, но еще ого-го какую женщину (это Саня придумал такое сравнение). Но вот прохудилась ее одежда, разлетелась истлевшими клочками по ветру, и обнажилось дряхлое тело столицы — стены домов обшарпаны, увядшие газоны замусорены пивными банками и пластиковыми пакетами… Старуха!

* * *

— Ну вот скажи мне, чудак-человек, а как ты дальше собираешься жить? Весь век в охранниках сидеть? В следующем году тебе восемнадцать стукнет, в армию заберут!

— Я готов. Между прочим, приписан к ВДВ.

— А я не готова!

— Хорошо, тогда поступлю в институт.

— Интересно, в какой же? — ехидно поинтересовалась она. — Уж не в МГУ ли?

— Нет, туда сложновато будет. В какой-нибудь педагогический.

Они сидели в обнимку на лавочке на Гоголевском бульваре, она собралась проводить его до работы, но Саня отказался. После того как услышал ее разговор с Полевиком, не хотел, чтобы она провожала его. Наверное, Полевик зачастит в этот магазин, он мужчина самоуверенный, отказов не терпит, и Саня не хочет конфликтовать с хозяином. Время до начала его ночной смены еще есть, можно и на лавочке посидеть.

— Хочешь стать педагогом?

— Нет, журналистом. У отца есть связи в газетах, на радио и на телевидении тоже. Буду учиться и подрабатывать. Получу диплом, с работой проблем не будет. Может, какой-нибудь звездой стану к тому времени. Шоу на телеканале буду вести. От поклонниц отбоя не будет.

— Я тебе дам поклонниц!

— Ага, испугалась?

— Да ничуть! Ты просто балабол, Саня!

— А я тебе докажу обратное. Представь себе, иду по улице, а вдоль дороги стоят несчастная, брошенная мужем Шарон Стоун, издерганная Деми Мур, на которую Брюс Уиллис не обращает внимания, неудовлетворенная Наоми Кемпбелл, ну что можно ждать от пацана Макалея Калкина? Ким Бессинджер, замученная очередным братом Болдуином, от которого не знает, куда деться. И Король Буке, и Брук Шилдс, и наши всякие там… Стоят и говорят: «Шоумен Малышев, обрати на нас внимание! А ты вся трясешься от страха — вдруг да и обращу? А я важно так говорю: «Успокойтесь, девочки, у меня есть Светланка, она лучше всех вас, вместе взятых».