до Ляояна, застревая где-то в глубоком тылу вроде Харбина или Мукдена. Что ж, личное знакомство с девушкой можно точно занести в плюсы, и было даже немного жалко назначать именно Шереметева ее помощником. С другой стороны, ему действительно не хватало погружения в организационную работу, а так будет неплохой мотив. И обещание, данное перед Цзиньчжоу, можно считать закрытым.

Оставалось последнее.

Дойдя до своего стола, рядом с которым еще недавно сидела княжна, я отодвинул ее стул и вытащил из-под стопки отчетов белоснежный, почти бархатный конверт. Телеграмма от наместника Алексеева. Я на мгновение замер, не распечатывая его. После Вафангоу, после разговора с Куропаткиным, когда меня загнали в довольно узкие рамки возможностей и обещаний, очень хотелось выйти на Алексеева и попросить его поддержки. Вот только я уже просил в прошлый раз, а если слишком долго стоять с протянутой рукой, то чем дальше, тем меньше тебе будут подавать. Совсем не то, чего мне бы хотелось, и поэтому я ждал следующего шага именно от наместника. Чтобы тот сначала принял решение для себя, а нужен ли ему полковник Макаров.

Пришло время узнать ответ. Я разорвал конверт, там было всего две строчки.

Жду вас завтра в Мукдене, вагон для вас будет добавлен к составу.

Письмо пришло сегодня, значит, я успеваю. И, судя по тому, что для меня аж целый вагон добавят, наместник мной доволен. Вот только будет ли этого достаточно, чтобы получить все, что мне нужно? Я представил, насколько глубоко хотел бы запустить лапу в запасы повелителя Маньчжурии, и сразу стало понятно. Одних слов тут будет мало.

— Срочно! — я выскочил на улицу в поисках кого-то из своих адъютантов. К счастью, поручик Зубцовский, как всегда, оказался поблизости. — Капитанов Афанасьева и Хорунженкова — ко мне!

Остатки вечера прошли в бесконечной гонке. Сначала мы собирали те самые упоры для пушек, которые подготовили для нас китайцы. Вышло, если честно, не очень — я совершенно забыл предусмотреть возможность выкручивать ножки, чтобы те можно было использовать на неровной почве. В итоге получалось, что одна уперлась в землю, а вторая — висит в воздухе. Казалось бы, все зря, но мы почти сразу нашли выход. Как под Вафангоу использовали секции тахтаревки в роли фундамента для пушек, так и сейчас — стали опускать упоры не на землю, а на них. Небольшие неровности разом перестали мешаться, так что хотя бы этот вопрос оказался решен.

Дальше задачи были попроще, но от этого не менее важные. Подготовить пугала в виде солдат в полный рост в разной одежде. В обычном мундире, в ватнике, в новой каске и без нее. Кажется, что таким можно было бы заняться и на месте, но я вот совершенно уверен, что наместник не будет ждать ни одной лишней минуты. Поэтому я собирал все, что хотел ему показать, по возможности делал тестовые прогоны, а потом мы грузили все это в один из наших побитых жизнью вагонов.

Потом придется еще поругаться с железнодорожниками, чтобы к поезду они присоединили именно его, а не тот, что приказал выделить Алексеев. Но удобные сидения и отдельные купе мне сейчас важны гораздо меньше, чем возможность прокатить до Мукдена мои новинки. Тем более, как я выяснил во время последнего похода, спать, завернувшись в ватное одеяло, вполне себе удобно.

Главное, дело!

Глава 18

Александр Дмитриевич Нератов несколько раз внимательно перечитал отправленную дочерью телеграмму. Ей пришлось немало заплатить, чтобы связисты в военное время уделили столько времени гражданскому сообщению, более того, взяли в работу их семейный шифр, который могли бы использовать, например, японские агенты. Ну, никакого уважения к требованиям безопасности, а жандармерия, как обычно, мышей не ловит.

Александр Дмитриевич затянулся сигаретой, успокаиваясь: все-таки война — это не его дело. А вот завод… Двоюродный брат, в марте получивший статского советника в Министерстве иностранных дел, уже несколько раз поднимал тему близкой большой войны. Теперь письмо Анны, которая подтверждает эти же разговоры в войсках, но главное, она предложила и способ, как можно превратить это в деньги. Свободные от долговых обязательств деньги, которые по договору можно будет сразу вложить в развитие завода.

Александр Дмитриевич не удержался и еще раз перечитал письмо. Много мелочей, которыми можно заняться, но не в первую очередь. И две золотые жилы: пушки со снарядами и железные дороги. Больше можно не бояться, что заказ на 1200 новых 76-миллиметровых орудий в этом году окажется последним! Что новые вложения, новые линии, новые люди — все окажется выкинуто на улицу небрежным росчерком министерского пера.

Александр Дмитриевич решился! Затушив так и не докуренную сигарету, он подозвал свой экипаж и уже через полчаса ворвался в кабинет отца, главного держателя акций их семьи.

— Не много себе позволяешь? — Дмитрию Ивановичу было уже за шестьдесят, но он все еще не стеснялся ни крепкого словца, ни умения держать потомков в ежовых рукавицах.

— Письмо от Анны, — Александр знал, что отец в курсе поездки внучки, поэтому не стал ничего добавлять.

— Твоей дочери, которая раздаривает имущество завода безвестным полковникам?

— Если вы про вагоны, отец, то лично я одобряю ее решение. Железнодорожники хотели получить почти по триста рублей за обратный перегон каждого, выкупать для армии принципиально отказывались — мол, у них там и так перебор состава, все станции забиты. А так… Да, немного в минус ушли, зато показали, что давить на нас бессмысленно.

— А никого посерьезнее не нашли для подарка, кроме того бесполезного полковника? — все еще сварливо уточнил Дмитрий Иванович.

— Этот бесполезный полковник уже побил японцев больше, чем все генералы вместе взятые. Да и адмиралы тоже. Кстати, именно он освободил тех самых пленников в Корее, возвращение которых так впечатлило великого князя Сергея Александровича. Также у него хорошие отношения с наместником, и еще Анна слышала, что Куропаткин обещал Макарову третьего Георгия.

Александр кивнул, не говоря вслух, но прямо намекая, что может стоять за таким награждением и такой карьерой. А потом еще раз протянул отцу письмо Анны, чтобы тот все-таки сам со всем ознакомился. Несколько минут в комнате стояла абсолютная тишина, а потом Дмитрий Иванович медленно снял с переносицы очки для чтения.

— Интересно, — он задумчиво потер лоб, при том что уже давно не позволял себе выражать волнение такими низкими жестами. — Хорошо, что она не стала ждать 40 дней, чтобы рассказать это лично. Информация бы