может на фоне этого пусть талантливый, но всего лишь полковник с окраины? Впрочем, наместник был готов отдать должное энтузиазму Макарова, который помог ему хотя бы на несколько часов вырваться из привычной рутины и суеты.

Наместник даже улыбнулся про себя, когда представил, что будет твориться в штабе, когда он не появится там вовремя, а все посланные на поиски адъютанты не смогут его найти.

— Начинаем! — крик Макарова отвлек его от мыслей, и Алексеев успел увидеть, как две боковые стенки вагона стали медленно опускаться.

На веревках через блоки — через мгновение сообразил наместник, а еще через одно разглядел стоящую внутри поезда новенькую 120-миллиметровую пушку Круппа. Основание у нее в отличие от классического корабельного барабана выглядело ужасно, но свою главную функцию выполняло. По команде полковника артиллеристы ловко довернули орудие в сторону выставленных ранее пугал, взяли упреждение с помощью углового дальномера, а потом один за другим выпустили несколько осколочных и фугасных снарядов.

— Скорострельность не ниже, чем на флоте. Точность — даже выше, — мгновенно определил результаты Алексеев.

— Спасибо за оценку, — искренне поблагодарил Макаров, а потом обрисовал картину, как такие поезда по рокадным дорогам за считанные минуты могут прибыть в любую точку фронта и поддержать огнем там, где он больше всего необходим.

— Артиллерийские дуэли? — сразу же спросил наместник, помня, что именно в этом армия видела главный смысл пушек. Сдерживать вражеские, отвлекая их от своей пехоты, ну и иногда, если чужая пехота подставится, бить и по ней.

— Только если будет запас по дальности.

— Горные пушки в первой линии?

— И их, и пулеметы разнесем вчистую.

— Работа по пехоте?

— Без проблем. Хоть в обороне, хоть при поддержке атаки.

И Макаров объяснил главное преимущество своей придумки. Одна батарея врага, поработав в одном месте, формирует одну точку прорыва. Батарея на поезде, проехав вдоль линии фронта, формирует сразу несколько. В этом действительно был определенный смысл. И, глядя на ту пушку, которую использовал для показа полковник, наместник уже догадывался, что тот хочет просить.

— Выглядит интересно, но… С кораблей для вас ничего снимать не буду, — сказал он.

— А мне же совсем немного надо. Я слышал, что в свете новой крупповской брони старые 37-ми и 45-миллиметровые пушки оказываются почти бесполезны на море. А вот на суше они еще таких дел натворят, — Макаров в этот момент так размахивал руками, словно уже представлял себя на поезде, ощетинившемся этими самыми пушками и врывающимся в разбегающиеся вражеские ряды.

Увы, сухопутные не всегда разбираются в морских делах.

— Вы ошибаетесь, — покачал головой Алексеев. — Да, малые калибры показали недостаточную мощь даже против новых миноносцев, для которых теперь приходится расчехлять 75-миллиметровые пушки, но… Сами мины, самоходные и стационарные, сбивать лучше всего именно ими. А если бой, то опять же, чтобы поражать живую силу противника на ближней дистанции, ничего лучше просто не придумано.

— Думаете, с новой мощностью пушек ближний бой еще возможен? — без особой надежды спросил Макаров, и Алексеев замер.

Он умел читать людей и сейчас видел, что полковник искренне считает, будто он, наместник, ошибается. Пытается намекнуть ему об этом, но… Не спорит, просто потому что не верит, будто сможет его убедить.

— Вам бы Достоевского перечитать, — заметил он вслух.

— Зачем? — удивился Макаров.

— Вспомнить, что Федор Михайлович писал об ответственности. Что каждый человек настолько силен внутренне, что отвечает не только за себя, но и за всех вокруг. Вот и вы недооцениваете свое влияние. Я подумаю над вашими словами о дистанции боя и… Вы же рассчитывали не только на мелкашки?

— Я слышал, у нас были 120-миллиметровые пушки Канэ…

— Не дам. Вернее, все что можно уже выгреб Куропаткин, вы же не думали, что только вам пришла в голову идея потрошить запасы флота?

— Тогда 6-дюймовые! — Макаров, кажется, совсем уж отчаялся.

— Вы имеете в виду 152-миллиметровые пушки Бринка, которые делал Обуховский завод?

— Да! Их немало стоит на крейсерах, при этом мощности этих пушек опять же недостаточно против врагов, с которыми этим крейсерам приходится сталкиваться.

— Хорошие они или нет, не важно! Вы хотите покуситься на одни из основных пушек тех немногих кораблей, что у нас остались в строю? — наместник нахмурился.

— Не совсем так, — Макаров важно поднял указательный палец. — Я бы хотел покуситься на пушки, которые вы точно в ближайшее время будете менять хотя бы на восемь дюймов. И если крейсерский отряд из Владивостока, который зимой все равно запрут льды, чуть раньше сдаст свое вооружение… Много ли в этом будет беды?

— Даже если я пойду вам навстречу, вы получите эти пушки, дай бог, в том же декабре, когда встанет лед. Думаете, они вам будут еще нужны?

— Уверен, что будут, — кивнул Макаров. — А даже если я ошибусь, то пусть лучше мы договоримся заранее. Как вы сказали, нести ответственность за весь мир вокруг…

Алексеев невольно улыбнулся тому энтузиазму, с которым полковник откликнулся на прописные истины из книг Достоевского, которые все уже сто раз успели обсудить. Молодость. Она умеет радоваться… И удивлять. Последняя мысль пришла вместе с помощниками Макарова, которые притащили расстрелянные у сопки пугала. Учитывая, как по-разному они все были одеты, в этом точно был какой-то смысл.

— Рассказывайте, — кивнул Алексеев Макарову, и тот опять удивил.

* * *

Идея провести тестовые стрельбы по манекенам просто поразила Алексеева. Тот внимательно изучил соломенные пугала, посеченные шрапнелью и каменным боем от близких попаданий. Посчитал вмятины и сбитую краску на касках, потом сравнил с протянутым мной отчетом по ранениям в нашем корпусе.

— То есть вы не знали, как именно достанется манекенам, но все равно поставили их под удар и, даже ничего не проверяя, принесли мне?

— Конечно, — я пожал плечами. — Наука дело такое: либо ее можно подтвердить на практике, и мы на нее полагаемся, либо нет. В обоих случаях.

— И вы настолько были уверены в том, что ваше исследование верно?

Я даже не сразу ответил. Только сейчас осознал, что больше всего наместника поражают не хорошо показавшие себя каски и ватники, а мой подход. Уверенность в том, что наше собственное открытие, не иностранное, не проверенное хотя бы парой академиков, а сделанное вот тут своими руками, окажется настолько точным.

— Понимаете, —