Если бы Шуалейду вдруг не затошнило от невесть откуда взявшегося запаха крови, гнили и смерти, и девица Ландеха не показалась чумной крысой. Розовой, пухлой, глупой чумной крысой. Прихлопнуть бы ее, пока не поздно. Или хотя бы прогнать. Сейчас же. Немедленно!

Едва отпив ардо, Шу велела:

— Здесь ужасно душно… Виола, дорогая, принесите мой веер. Хмирский, с цаплями.

— Но… — Шера Ландеха умоляюще поглядела на Кая.

Глупая, наглая девчонка. Да как она смеет!

— Чего вы ждете? Ступайте! Мне жарко.

— Скушайте лучше апельсиновый шербет, дорогая моя сестра, — со страдальческой улыбкой вмешался Кай, опять пожалевший корову. — И давайте танцевать.

Шу еле сдержалась, чтобы не запустить в него бокалом. Он назло делает все наоборот? Ведь знает же, что она никогда, никогда не капризничает попусту! Если она отсылает девицу — значит так надо!

«Кай, она должна уйти. Сейчас же. Это важно!» — попробовала она пробиться к брату мысленно.

Он не услышал. Королевские защитные амулеты, будь они прокляты, не пустили ее. Просто потому что Кай не желал ее слышать — а амулеты повиновались ему.

Тем временем девица Ландеха снова заулыбалась и придвинулась к королю еще ближе, намекая, что пригласить на танец он может ее.

— Буду рада подарить этот танец вашему величеству. — Шуалейда шагнула к брату, протягивая руку, посмотрела на него в упор: хватит дурить, отошли же корову!

Но Каетано изменили последние остатки благоразумия. Он обернулся к девице Ландеха:

— Позвольте пригласить вас, милая Виола. — И добавил для Шуалейды: — Не отказывайте барону Наба в танце, прошу вас.

С каждым его словом запах крови и смерти все усиливался, голоса придворных отдалялись…

Перед глазами мелькнуло видение. Завернутый в алые шелка брат лежит на траве в Лощине Памяти. Рядом — безутешная вдова с коровьими глазами укачивает новорожденного короля. Не менее безутешная регентша клянется достойно править Валантой еще восемнадцать лет. Придворный маг скорбно обещает хранить и беречь юного короля, как хранил и берег его деда и отца.

О боги. Нет. Нет! Она должна предотвратить, не допустить, уберечь Кая!..

У Шуалейды на миг отнялся голос, она застыла, не в силах пошевелиться.

— Кай, не надо, только не с ней, — едва шевеля непослушными губами, попросила она.

Слишком поздно, слишком громко. Не меньше десятка пар глаз устремились на нее в ожидании: что учудит ненормальная колдунья?

Бальный зал вдруг показался внутренностями Кукольных часов, что на башне Магистрата, а Виола Ландеха — занесенной ветром чайкой, присевшей на готовую повернуться шестерню…

— Следующий танец твой, — примирительно улыбнулся Кай, спускаясь в зал рука об руку с девицей Ландеха.

Время для Шуалейды застыло и смешалось. Кричала от боли чайка, застрявшая в часовом механизме, погребальные алые шелка шелестели на ветвях юного тополя с лицом Каетано, Лощина Памяти манила мягкостью травы, звала уснуть — здесь, рядом с отцом и братьями…

— Шу, да что с тобой, — выдернул ее из видений шепот Мануэля.

К нему добавился мысленный голос Энрике:

«Шуалейда, очнись! Что происходит? Приди в себя, ширхаб тебя нюхай!»

Она встряхнула головой. Шепчущие деревья отступили, оставив ее посреди полного гостей зала, в перекрестье любопытных взглядов. Всего в десятке шагов Каетано кружил в танце счастливую Виолу Ландеха. На них смотрел через плечо — холодно, совсем не как подобает названному отцу — герцог Альгредо, на миг отвлекшийся от беседы с бургомистром. А в дальнем конце зала уже открывалась дверь…

Животный ужас затопил Шуалейду. Она, наконец, поняла, что должно произойти и чему она еще может помешать. Осколки предчувствий, слова Бастерхази, разочарование герцога Альгредо — все собралось вместе, в простой и гнусный план Ристаны.

— Энрике, убери от Кая Ландеху! Скорее! — шепотом велела она, не обращая внимания на удивленные взгляды гостей.

Капитан МБ, до того прятавшийся в тени за троном, устремился сквозь толпу к королю, защитить его любой ценой. Шу и Мануэль тоже побежали к Каю. Может быть, еще не поздно убрать куда-нибудь девицу Ландеха, предотвратить катастрофу…

Но шестерня уже повернулась, сминая птичье крыло, и часовой механизм остановился.

— Ее высочество Ристана Суардис, милостью Близнецов регент Валанты! — выкрикнул мажордом, распахивая двери.

Музыка оборвалась, гости застыли. Только Шу, Мануэль и Энрике в нарушение этикета проталкивались к Каетано. Но не успели. Ристана быстро и уверенно шла к брату, а гости расступались перед ней, кланялись и приседали. В шаге за ней следовал Бастерхази, полы его плаща развевались траурными знаменами. За темным шером спешил советник Ландеха, сияя, как свежеотчеканенный динг. Толпа отхлынула в стороны, образовав пустой коридор между Каетано и регентшей. Энрике, Мануэль и Шуалейда остались перед королем одни, словно защищая его от приближающегося хищника.

— Ваше величество! — с половины дороги начала Ристана и сделала раздраженный жест рукой: все остальные, пойдите прочь.

Не замечая ее жестов, Энрике пытался отодрать от Каетано и увести девицу Ландеха, но та перепугалась насмерть и вцепилась в королевский рукав мертвой хваткой. Мануэль шагнул навстречу Ристане, заслоняя собой Шуалейду и Каетано. Тщетно. Бастерхази отодвинул и его, и Шу легким мановением руки.

Это было настолько неправильно, настолько нереально… Ее, сумрачную шеру-дуо — вот так, без малейшего усилия?! Пораженная, она замерла. Пойманной птицей в голове билась мысль: поздно, поздно! Оттаскивать девицу — поздно, можно только убить ее… о боги, Энрике! Он же защитит короля любой ценой, даже если его самого за это казнят!

«Не вздумай ее убивать!»

«Извини, иначе ее отсюда не убрать, — нескрываемым разочарованием отозвался капитан МБ. — Я не мастер иллюзий».

«Не трогай ее, это приказ! Суардисы не убивают детей!»

О боги. Похоже, она успела в последний момент.

«Ну так убери отсюда Кая! Сделай портал, шис тебя дери!»

Портал. Точно. Как она могла забыть! Портал!..

Портала не вышло. Стихийные потоки в Народном зале словно превратились в желе. Инертное, непослушное и бесполезное.

«Не могу! Энрике, что происходит?»

«Не знаю… прости, я…» — мысленный голос Энрике затух, и сам он замер рядом с королем и девицей Ландеха, словно увязший в смоле жук.

«Энрике! Энрике? Кай? Не стой столбом, Кай, беги! Шер Ван Дер Мельге, вы слышите меня? Помогите же! Помогите!» — мысленно кричала она, понимая: сквозь стихийное желе ее никто не слышит. Никто, кроме проклятого Бастерхази, приближающегося к ней с блеском торжества в глазах.