— Туда пошла, — кивнула Арина подъехавшему Денису.

— Угу, видел. Ждем?

— А то!

Минут через сорок стеклянная дверь распахнулась, выпуская наружу Анну Гавриловну, которая бодро зашагала по улице… совсем не в ту сторону, с которой пришла.

Арина растерянно взглянула на Дениса. Тот хмыкнул:

— Да подумаешь, бином Ньютона! Тебе надо ведь сейчас сразу в эту контору, с коллективом пообщаться на предмет их посетительницы? Ну так и иди, а я за ней двинусь. Если что, жди меня во-он в том кафе. Видишь, на перекрестке, с нашей стороны? Сразу за банком, как раз мотоцикл на их стоянке брошу. Вернусь — доложу.

* * *

Проще всего было бы зайти в «Ариадну» и, махнув удостоверением, представиться честь по чести: следователь Вершина, есть к вам несколько вопросов. Вот только со времени убийства Федяйкина — и предполагаемой поездки Анны Гавриловны в Египет — прошло почти два года. Вспомнит ли персонал агентства то время? Точнее, захочет ли вспомнить? Люди не любят лишних сложностей. Как просто пожать плечами: ой, что вы, это так давно было, все забылось, и документы мы так долго не храним. Тем более, что следователь — фигура официальная, никаких человеческих чувств, кроме раздражения и желания побыстрее от него избавиться, не вызывающая.

Или, что еще хуже, вдруг в «Ариадне» найдется кто-нибудь с избытком подозрительности? Возьмет и позвонит в следственный комитет: а работает ли у вас такой следователь? И дойдет все это до Пахомова… ох, лучше не надо! Вряд ли ППШ будет в восторге. С делом Кащеева обошлось, Пахомов даже ругаться на ее самодеятельность не стал. Скорее всего потому, что победителей не судят. А что будет сейчас? Что-что! Втык по полной программе, вот что. Хотя бы потому, что формула «победителей не судят» сейчас не сработает. До победы еще — как до Китая ползком. Да и будет ли еще та победа?

Нет, надо было что-то такое изобразить, чтобы в туристических дамах — почему-то Арина была уверена, что в «Ариадне» работают сплошь дамы — пробудить сочувствие. Тогда и про «доисторические» времена вспомнят, и документы, наверное, найдутся. Неважно, о чем врать, главное, поэмоциональнее.

Потом Арина, как ни старалась, так и не смогла толком вспомнить, что же такое она наговорила в «Ариадне». Какой-то почти бессвязный поток: про знакомство на курорте, про переводчиков, про «очень надо, а фамилию не знаю», про безуспешные поиски.

— И вот, понимаете, я вроде нашла ее — ну потому что Анна тоже, и возраст вроде подходящий — а непонятно. Нашла через знакомых, а Нинка, она в соседнем доме живет, говорит, что это точно не она, потому что эта не переводчик, а домработница, и ни в каком Египте тогда не была, она ее тут видела. И если не она, ужасно неудобно будет, понимаете? А тут, прямо судьба, я ее на улице увидела, она от вас выходила. Только я подойти побоялась. Потому что… ну как это? Здрасьти, мы с вами в Египте познакомились. Ага, чуть не два года назад, а теперь вот явилась. Но мне же только сейчас понадобилось. — Арина даже носом шмыгнула для убедительности. — А вдруг я ошиблась? Потому что Нинка же говорила, что это не она. Она наверняка решит, что я какая-нибудь мошенница, и полицию вызовет. А мне правда очень-очень надо, понимаете?

Она жалобно похлопала глазами, мысленно аплодируя сама себе: такую призовую идиотку изобразила, что можно хоть завтра на «Оскара» номинироваться. А главное — подобным дурочкам почему-то все готовы помочь. Должно быть, из сочувствия к убогости.

К счастью, клиентов в «Ариадне» в этот момент не наблюдалось, так что коллектив — небольшой, три совсем юных девушки и одна постарше, судя по всему, начальница — внезапному развлечению обрадовался и с удовольствием кинулся помогать «бедной девочке, у которой диплом горит». Зачем для диплома, хоть трижды горящего, срочно потребовался переводчик с итальянского, Арина бы объяснить не смогла, зато знала, что к таким вот многословным, почти истерическим излияниям обычно никто не придирается. Опять же — вечная беда, но сейчас только в плюс — выглядит она не на свой возраст, а вполне «на студентку». Еще лучше было бы что-нибудь про любовь приплести… но про любовь ничего не придумалось. Ладно, авось заполошная «студентка» откроет в туристических сердцах шлюзы сочувствия.

— Так она же действительно только что у нас была! — воскликнула одна из девушек помоложе, с плохо читаемым бейджиком на груди. — Анна Гавриловна Шувалова, она не первый раз у нас тур оформляет. И она действительно переводчик, она говорила. Только раньше она чаще ездила, и платил мужчина… — девушка слегка приподняла бровь и улыбнулась тоже слегка, краешком губ, но с многозначительным видом, словно желала подчеркнуть пикантность ситуации. — М-м-м… вот, Федяйкин Николай Семенович, тут отмечено. А сегодня она сама. Погодите, когда, вы сказали, вы с ней в Египте познакомились?

Арина сообщила.

— Да-да, есть такое… то есть было. Хургада, отель «Мираж».

— «Мираж», точно! — Арина даже на стуле подпрыгнула, чтобы было ясно, как она рада.

Девушка улыбнулась еще многозначительнее:

— Это как раз последний тур был, за который мужчина платил. Потом ее долго не было, а сегодня она вот только что перед вами приходила, вы вполне могли именно ее видеть.

Тщательно записав продиктованный девушкой номер «контактного» телефона Анны Гавриловны, Арина вдруг отложила ручку, понурилась, как будто вспомнила что-то неудобное. — Нет, погодите… Может, я просто перепутала все-таки? Бывают же похожие люди. Вон даже конкурсы двойников проводят. Потому что Нинка же сказала, что…

— Послушайте, девушка! — сухо прервала ее дама постарше — вероятно, начальница. — Вы уж сами для себя решите, что вам нужно и кому вы верите. Нинка ей, видите ли, сказала! А мы тут, получается, ничего не понимаем, так?

— Ой, ну что вы! — Арина забормотала какие-то бессмысленные извинения. — Спасибо вам большое! Нинка, небось, сама все перепутала, ее парень бросил, она даже таблетки какие-то пьет. Наверное, это все-таки та самая Анна! Вы мне очень, очень помогли! Я теперь когда отдыхать соберусь, только к вам пойду! Честное слово!

Начальственная дама, хотя и вздернула недоверчиво тонкую бровь, кивнула все же довольно милостиво.

* * *

Театр одной актрисы, разыгранный для сотрудников «Ариадны», занял вряд ли больше двадцати минут. Но когда Арина вышла на крылечко агентства, небо, до того исполосованное лоскутьями яркой синевы, теперь затянулось плотной серой пеленой. Как будто там, наверху, навалили груду комковатых тяжелых мешков. Проседающих, провисающих, ложащихся на гребни крыш. Верхушки высоток и вовсе пропали где-то между «мешками», как будто город в одночасье стал пятиэтажным. Некоторые из мешков, похоже, прохудились, из них сыпалась мелкая снежная крупа.

Поежившись, Арина торопливо зашагала в сторону «во-он того кафе на перекрестке». Но, не пройдя и десяти шагов, встала как вкопанная: из арки между двумя домами — метрах в тридцати от Арины — вышла… ее собственная мама. Собственно, ничего невероятного не было в таком случайном столкновении. В конце концов, они живут в одном городе. И даже, мысленно усмехнулась Арина, в одной квартире. И уж точно ходят по одним и тем же улицам. Могут, во всяком случае, ходить.