А потом ее звонки вдруг начали натыкаться на «абонент недоступен». Сперва Анна Гавриловна и не поняла ничего. Она вызывала и вызывала его номер… пока механический женский голос вместо «абонент недоступен» не начал отвечать «номер не обслуживается». Почти теряя сознание от страха, она обзвонила все областные больницы и морги. Потом, чувствуя себя Оленькой из фильма «Служебный роман», принялась подстерегать Анатоля возле банка, куда они раза два подъезжали вместе. Она не знала, служит ли он там или бывает как клиент — оказывается, она вообще почти ничего о нем не знала: ни где живет, ни где работает… ничего. Он говорил «не беспокойся о пустяках», а она только улыбалась — смущенно и счастливо: вот какой у нее мужчина, все сам готов делать, не то что некоторые!

Всматриваясь в людей на мраморном банковском крыльце, она уже понимала, что это безнадежно. Двойные стеклянные двери были темными и очень чистыми, входящие и выходящие отражались в них, как в зеркалах, и казалось, что людей на крыльце очень много. А она все всматривалась и всматривалась — уже ни на что не надеясь — только бы увидеть, убедиться, что жив, что все в порядке…

Он был жив, конечно. И, по виду судя, вполне здоров.

Она, дура, еще кинулась к нему… а потом… потом было очень стыдно. Этот стыд не отпускал ее до сих пор.

Почему-то гаже всего было то, что именно Коля заплатил за Египет. Если бы она купила эту путевку сама, то и черт бы с ним, с Египтом. Но путевку — «отдохни, Анюта!» — путевку предложил именно он. И как горячо она его благодарила, думая про себя: как это кстати — две недели гарантированного официального отсутствия… Воспоминание о том, что она сделала, жгло душу, как больной зуб. Это было так ужасно, что даже думать об этом было совершенно невозможно, казалось, в голове растет горький гнойный комок… Ей было так плохо, как никогда в жизни. Пришлось лечь в клинику. Ненадолго, но все-таки. Но еще сильнее терзал страх: что, если кто-то узнает… Какой станет ее после этого жизнь? Только стыд и унижение. Каждый сможет ткнуть в нее пальцем, а ей останется лишь втягивать голову в плечи и отворачивать лицо.

Впрочем, а что сейчас? Во что превратилась ее жизнь? Зачем она — такая?

Нет-нет, надо отдохнуть. Она представила себя в шезлонге возле синего бассейна: стройные загорелые ноги, подтянутый живот с мелкими капельками пота, темные очки в пол-лица, на широком подлокотнике искрится коктейль в высоком стакане с пестрым маленьким зонтиком — красиво. И никаких мыслей про «все кончено», только об этой стерве — Алисе — можно позволить себе подумать. Вот уж кто сейчас на своем месте! Явилась в дом, стала свои порядки устанавливать — вот и хлебай теперь «порядок», полной ложкой хлебай.

Колю жалко, конечно, и вышло все не так, как Анна Гавриловна надеялась и рассчитывала, а гораздо, гораздо хуже… Но все-таки в Колиной смерти был и неоспоримый плюс — теперь эта, с позволения сказать, красотка топчет зону! Одна эта мысль поднимала настроение.

записи с камер

Тщательно изучив список жильцов федяйкинского подъезда и похвалив мысленно проводивших поквартирный обход оперов за дотошность — ну и что, что без результата, все равно полезно — Арина уселась просматривать записи с камер наблюдения. Занятие, вздохнула она, безусловно, нудное, но необходимое. Конечно, в процессе «того» следствия все это наверняка просматривали, но мало ли.

Почему-то ведь Шубин сохранил эти записи вместе с оригиналами снимков, сделанных в то утро Лилией Львовной?

Смысла Арина в этом не видела, но Шубин-то видел. Значит, и ей придется разглядеть этот скрытый смысл. Как с загадочными картинками «найди зайчика»: смотришь, смотришь — лес и лес, а потом вдруг — да вот же он, длинноухий, между двумя березками, как можно было его раньше не замечать? Шубин «зайчика» видел, значит, и ей придется.

Записи оказались весьма приличного качества — все-таки дом числился элитным, на мелочах тут не экономили. И было их часа на три. Хотя ключевой эпизод занимал меньше двух минут: взбешенная растрепанная Алиса выбегает из подъезда, плюхается в машину и, бешено газанув, вылетает со двора — меньше чем через полчаса дворник, обихаживая газон с другой стороны дома, наткнется на тело погибшего бизнесмена.

Вздохнув, Арина принялась смотреть с самого начала. На всякий случай.

Смотреть можно было без особого напряжения: тихим субботним утром входящих и выходящих было немного.

Вот дама с третьего этажа — светлые брючки-капри, просторная футболка, на ногах что-то вроде шлепанцев — выводит погулять угольно-черного добермана. Псина рвется с поводка, едва не валя даму с ног.

Старушка с первого этажа, должно быть, выходила в магазин или на рынок — из тряпочной авоськи свешиваются луковые перья и торчит длинный «французский» батон.

Полная тетка в синем сарафане и коротенькой голубой курточке тыкает в домофонные кнопки и через полминуты скрывается в подъезде, бодро таща увесистую пачку рекламных газет. Почтальонша.

Дама с доберманом возвращается. Пес тянет хозяйку назад — не нагулялся, мол — но в итоге подчиняется человеческой воле.

Вот, подбрасывая на ладони ключи, вразвалочку побрел в сторону автостоянки мужик с шестого этажа. Через несколько минут его пухленькая остроносая жена вывела двоих ребятишек, что-то строго им выговаривая. Похоже, семейство отправляется в гости.

Невзрачный парень в брюках-карго — Арина любила такие, полагая, что многочисленность карманов искупает общую бесформенность штанов, — такой же мешковатой ветровке и темной бейсболке. Дверь открывает вроде бы ключом, непохоже, чтобы код набирал. Хотя черт его знает, стоит спиной к камере, рук не видно, может, и в кнопки тыкал. Интересно, это из какой квартиры? Такого вроде тут не числилось. Среди жильцов — точно, а среди визитеров — надо будет повнимательнее перечитать, что там опера на поквартирном обходе наопрашивали.

Почтальонша выходит в обнимку все с той же газетной пачкой, разве что несколько похудевшей.

Белобрысая девчонка бегом подлетает к не успевшей захлопнуться за почтальоншей двери, раз — и она уже внутри. Это с четвертого этажа вроде бы. Только почему она не в школе? Впрочем, какая разница.

Ага! Вот наконец и Алиса! Появилась слева. Там на первом этаже соседнего корпуса располагался спортзал, который госпожа Федяйкина регулярно посещала. Спортивная сумка через плечо, узенькие брючки чуть ниже колена, легкая ветровка нараспашку, из-под нее виднеется коротенькая маечка. Картинка с выставки: девушка возвращается с шейпинга. Или, может, с тенниса какого-нибудь. Что там у нас нынче в моде? Йога, пилатес, водная аэробика?

Батюшки, одернула сама себя Арина, ты чего это, завидуешь, что ли? Фыркнула: было б чему завидовать! Но Алиса ее действительно почему-то раздражала. Ухоженная, красивая… тренированная. Спортом занимается, ха! Такой вполне по силам опрокинуть через перила средних размеров мужика. Арина не слишком высоко оценивала профессиональные таланты Эльвиры Глушко, которая вела это дело, но в данном случае следствие было проведено на вполне приличном уровне, придраться было особо не к чему. Арина и сама бы поставила на эту Алису. Все же очевидно! И чего Шубину в этом варианте не понравилось? Тем более, что у него были еще и фотографии, практически окончательно Алису уличающие. Бред какой-то.