Она слегка улыбнулась.

"Ты так ничего и не понял", – сказала она. "Я – богиня, а богини не умирают".

Она повернулась к людям, управлявшим механизмом ворот, встретилась с ними взглядом, и они, с ужасом на лицах, схватились за гигантский золотой рычаг. Воздух наполнился скрежетом, и золотые створки начали медленно разъезжаться в стороны.

В щель между ними проникли оранжевые лучи закатных солнц, осветили фигуру Волусии, и она почувствовала себя настоящей богиней. Двери открылись всего на два фута, ровно настолько, что она могла в них пройти.

Она медленно шагнула в проход, касаясь створок обоими плечами, и вышла из города, оставив столицу за спиной и шагнув босыми ногами на горячий песок пустыни.

Двери закрылись, обдав её спину ветром, и секундой позже она услышала за собой металлический хлопок, от которого дрогнула земля. Она понимала, что пути назад нет. Теперь она могла рассчитывать только на себя, а ничего другого ей и не было нужно.

Стоило Волусии сделать несколько шагов вперёд, как она увидела, что имперская армия, растянувшая свои легионы до самого горизонта и превратившая пустыню в огромный муравейник, завидев её, встрепенулась и немедленно ринулась на неё в атаку.

Они бежали к ней на полной скорости, и топот их ног громом гремел в воздухе. К основной армии присоединились многочисленные новые легионы в чёрных имперских доспехах, очевидно, присланные Рыцарями Семёрки – первая порция подкреплений, целью которых было вернуть столицу.

Волусия улыбнулась. Кажется, Рыцарям Семёрки её подарок не слишком пришёлся по вкусу.

Накануне утром Волусия видела, какой огромной стала армия врага, когда в неё влились люди Семёрки. Она видела всю штурмовую технику, которую они с собой привезли – катапульты, тараны, и прочие приспособления, загородившие собой горизонт. Там было всё, чтобы разрушить город, и Волусия знала, что для них это было просто вопросом времени. Она не собиралась сидеть и ждать. Она была не из тех, кто обороняется. Она всегда нападала.

И сейчас она хотела напасть, даже если ей придётся сделать это одной.

Волусия шагала без страха – одна женщина, одна богиня против целой армии. С каждым шагом она чувствовала, как приближается к своей судьбе. Она казалась себе непобедимой, и не сомневалась в своей божественной сущности. Никто в мире не мог ей помешать, и так было с самого её рождения. Даже её матери это не удалось. Она преодолела весь путь до столицы Империи, и не собиралась останавливаться на достигнутом. Она знала, что чтобы получить власть, её нужно было сначала взять, а затем, что важнее, суметь удержать. Её не нужно было войско, чтобы пойти на войну – она знала, что вся сила, которая ей нужна, хранится внутри неё самой.

Армия была уже в ста футах от Волусии, грохот их лат оглушал её, и пыль, поднятая их сапогами, ложилась ей на лицо. Со всех сторон на неё мчались всадники на огромных лошадях, разифах, зертах, слонах, вооруженные до зубов всеми мыслимыми видами оружия. Они громко кричали и скакали всё быстрее, потому что на финишной черте их ждал главный трофей. Она уже могла разглядеть их лица, и видела, как при виде её у них текут слюнки. Лидер вражеской армии, в открытом поле, совсем одна – это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Они, вероятно, думали, что она решила сдаться, пришла обсудить условия капитуляции или просто совершала самоубийство.

Но у Волусии были другие планы. Гораздо лучшие.

Армия была уже близко и не сбавляла скорости. Волусия слышала звон их оружия, чувствовала запах их пота и вдела жажду крови на их лицах. Но на некоторых лицах, не смотря на то, что они шли целой армией на беззащитную женщину, был виден страх. Самые мудрые из них понимали, что она была особенной, и если ей вздумалось сойтись один на один с армией, им наверняка было чего бояться.

Волусия приготовилась показать им, на что способна.

Она закрыла глаза и воздела руки к небесам.

Как только она это сделала, послышалось громкое жужжание, как будто миллионная стая саранчи поднялась над землёй. Гул нарастал, и повсюду вокруг Волусии сухая земля пустыни начала трескаться и взрываться. Из трещины показался первый коготь. Затем ещё один.

Затем ещё.

Тысячи крошечных существ – горгулий с трепещущими чёрными крылышками – начали выкарабкиваться из земли. У них были скользкие чёрные чешуйчатые тельца и длинные острые клыки. Их крылья издавали такой стрекот, что даже у самых храбрых воинов кровь стыла в жилах. Они моргали своими веками, пробуждаясь к жизни, и в их выпученных оранжевых глазках сверкала жажда крови.

Волусия подняла руки выше, и её армия нежити, поднялась из земли и взмыла вверх, закрыв последние лучи второго солнца. Она направила их на войска противника, и они непроглядной тучей опустились на всех, кто хотел её убить.

Первая горгулья добралась до первого солдата, открыла пасть, обнажила свои бритвенно-острые клыки и впилась ими в его горло, убив на месте. Поле битвы огласил первый смертный крик.

Ещё одна горгулья атаковала.

И ещё одна.

Вскоре пустыня огласилась писком миллионов ненасытных горгулий вперемешку с воплями людей, падавших направо и налево. Волусия смотрела и смеялась. Вот какую судьбу она себе предсказала.

Как глупо было с их стороны думать, что они смогут убить её. Ведь они были всего лишь армией.

А она… Она была богиней.

Кендрик стоял на вершине Перевала в окружении других воинов, в числе которых были Брандт, Атме, полдюжины Серебра и две дюжины рыцарей Второго Кольца. Они стояли и смотрели на пустыню, пока стражи Перевала приводили в действие механизм платформы. Опустились рычаги, заскрипели верёвки, и они медленно, мало по малу, начали опускаться на другую сторону, в Великую Пустошь.

Кендрику с трудом верилось в то, что не прошло и нескольких дней, как он снова оказался здесь, в пустыне, которая чуть не убила его, из которой он чудом выбрался живым. Ему едва верилось и в то, что он снова облачился в доспехи, и что рядом с ним были его верные друзья и другие рыцари, чьих лиц и имён он пока не запомнил. Он знал, что не до конца поправился, и слабость после недавно пережитых испытаний ещё давала о себе знать, но чувство долга заставило его вызваться на эту миссию и уничтожить свои следы в пустыне во имя безопасности Перевала. Его честь обязывала его это сделать, а когда на кону стояла честь, он никогда не пасовал.

Пока они спускались, жара заметно усилилась. Кендрик всмотрелся в бесплодный пейзаж и увидел огромную песчаную стену, бурлящую вдалеке. Он знал, что сразу за ней их ожидало враждебное царство пустоты, воспоминание о котором заставило его крепче ухватился за рукоять меча и молиться, чтобы им удалось вернуться назад. Ему не хотелось ещё раз надолго застрять в пустыне.

Кендрик окинул свою новую команду – рыцарей Перевала, дюжина из которых теперь подчинялась ему – профессиональным воинским взглядом. Они казались славными рыцарями, их великолепные доспехи и оружие были начищены до блеска, они выглядели закалёнными в боях, и по выражению их лиц Кендрик видел, что их мало что могло испугать. Он видел их сплочённость и догадывался, что их дружба родилась в суровых испытаниях и длилась долгие годы. Кендрик не мог отделаться от чувства, что он – чужак, и это было ему непривычно, потому что, сколько он себя помнил, он всегда был в центре любого воинского братства. Его положение усугублялось тем, что все они подчёркнуто его игнорировали, едва замечая его существование – им явно претило принимать в своих рядах чужеземца, а тем более – подчиняться ему. Они стояли плечом к плечу, уперев руки в бока, и смотрели на пустыню, не обращая на Кендрика и его людей ни малейшего внимания.