кровати, и одеяло укрывает лишь мои ноги. Зато ложбинка груди в глубоком вырезе полупрозрачной ночной рубашки благополучно предстала перед голодными глазами моего нитар. И голод этот был явно не гастрономический. Мой острый слух уловил участившееся сердцебиение и дыхание, ставшее шумным.

– Ты такая красивая, Мари, – промолвил он хрипло. – До невозможности.

– А я всегда казалась себе самой обычной девушкой. Хорошенькой, но не так, чтобы прям «до невозможности», – призналась я.

– Это тебе лишь казалось. И казалось неверно, – мягко возразил он и потянулся к обнаженной ключице.

Потом Делайл вдруг резко убрал руку, выдохнул и встал с кровати.

– Ты величайшее искушение, Марьяна Ирилейв, – заметил он, окинув меня лукавым взглядом. – Руки так и тянутся туда, куда нельзя. Пока нельзя. Пока. Пойду на палубу, проветрюсь.

В дверях его чуть не сбили с ног мои подруги, недавно проснувшиеся, судя по заспанным глазам и длинным пеньюарам, накинутым поверх ночных рубашек. Я уже знала, почему они пришли.

За завтраком мы рассказали о нашей встрече во сне с Иллинторном нашим мужчинам, и встал вопрос о надобности писать письмо двум советам. Ведь они просили сообщать обо всем, что нам становится известно. Но потом мы подумали и решили, что тогда речь шла о знамениях, а сегодня мы обсуждали с Иллинторном слишком личные вещи, пусть они даже касались магии Триумвирата. Посовещавшись, мы предпочли не разглашать весть о наших талантах слышать голоса стихий и чувствовать душу этого мира, как и трагичную историю любви Иллинторна. Все же это слишком личное, да и миссии Триумвирата драма жизни нашего предка не касается.

В порту города Айлан нас уже ждал сам князь этих земель Анорион Нориалли. Он пожал мужчинам руки и почтительно кивнул нам с Гердой, на что мы в ответ синхронно присели в книксене. Эмилию, любимую внучку, он обнял.

– Очень рад, что вы всей вашей большой компанией решили посетить праздник в моей усадьбе, – с довольной улыбкой сообщил князь, пока мы садились в экипаж, запряженный сияющими прозрачно-зелеными тиграми. – У нас сняли последний в этом сезоне урожай дынь и арбузов, а тут еще завершились работы по реставрации здания храма, и мы решили, что стоит это событие непременно отметить. А заодно сделать паузу в бесконечной ежедневной бытовой рутине. Нужно уметь вовремя останавливаться и отдыхать. Ведь всем известно, что на ферме больше всех трудилась тягловая лошадь, однако у нее так и не получилось возглавить фермерское хозяйство.

Шутка лорда Нориалли была встречена одобрительным смехом с нашей стороны, и всю дорогу до огромной княжеской усадьбы мы провели в приподнятом настроении. И даже моя тревога после сна опустила голову. Хотя я уже точно знала, что это лишь временно. В голове мелькнула мысль, которую я тут же захотела передать подругам по нашему общему каналу связи: «Если б вы знали, как я хочу напиться!» – мысленно посетовала я и услышала слаженное «Не ты одна!» в ответ.

В спальном крыле особняка семьи Нориалли мы с Делайлом получили соседние комнаты. Во дворе сновали помощники по дому и хозяйству, таскали столы, лавки, вертелы для жарки мяса, жаровни с углями, стулья и доски для помоста, на котором должны будут сидеть музыканты. Подготовка к вечеру шла полным ходом и захватила всех, но нашу помощь хозяин усадьбы отверг, пояснив, что бытовые хлопоты – прерогатива хозяев дома, тогда как гости должны отдыхать.

Все утро мы провели на зрелищной осенней ярмарке, наслаждаясь выступлениями уличных артистов, а затем посетили выставку осенних цветов. Потом нас ждала прогулка по лесу около усадьбы князя и заросли ежевики и асэны.

Делайл, набрав полную горсть ярко-алых округлых ягод асэны, поднес ее к моему рту, и когда мои губы коснулись его ладони, я ощутила, как он вздрогнул. Это было сложно назвать двусмысленностью, ведь мы теперь стали парой, и все эти знаки и жесты отныне понятны, но то неутолимое притяжение, которым мы томились, по-прежнему будоражило сознание и высекало искры между нами. Однажды эти искры грозят превратиться в молнии…

Когда день начал клониться к вечеру, мы переоделись к празднику и спустились во двор. Мужчины уже проворачивали вертелы с мясом над огнем, и по воздуху плыл упоительно-аппетитный аромат, а легкая задорная музыка так и подталкивала пуститься в пляс. Самый большой костер остался без вертела, служа, скорее, украшением вечера. Едва сгустившиеся сумерки опустились на землю, как их рассеяли магические фонарики на веревках, натянутые между деревьями и стенами особняка, построенного буквой П.

Компания празднующих собралась довольно-таки большая – кроме троих детей и внуков со своими семьями князя Нориалли здесь были и его ближайшие соратники со своими семьями, и еще какая-то родня из княжества Марисиль. Учитывая, что на Эсфире родственные узы особо почитались, то это могла быть и очень дальняя по крови родня, но упаси вас Боги на Эсфире назвать такую родню дальней.

Форма одежды была заявлена свободной, и все присутствующие оделись расслабленно – мужчины предпочли рубашки без галстуков с простыми колетами или повседневными немаркими сюртуками, женщины красовались в бескорсетных платьях либо платьях с мягким корсажем. Несмотря на разнохарактерность публики, скованности не было, радушие хозяев рассеяло ее с самого начала, и вскоре всех захватило веселье. Народные танцы Эсфира отличались от степенных, строго регламентированных и утонченных бальных своей страстью, свободой и простотой.

Мне нравился этот вечер и эта музыка, простая и сытная еда, приготовленная на костре, пряно-цитрусовое послевкусие глинтвейна, сваренного тут же при нас сыновьями князя Нориалли. Задорная музыка оплетала душу, касалась ее струн и звала туда, где толпился и гомонил народ, а стылая осенняя земля была согрета близостью огня от костра. Его огненные блики плясали в глазах гостей и на металлических кубках, устремлялись в темнеющее небо, на котором просыпались звезды. Порция глинтвейна согрела ладони и кровь, забурлила по венам, растекаясь легкой эйфорией. Или виной всему – глаза цвета грозы, смотревшие на меня весь вечер с нескрываемым довольством?

– До сих пор не могу сам себе поверить, что ты теперь моя, – шепнул мне Делайл во время танца, и от его слов кровь вскипела пуще прежнего.

Из-за высокой башни выплыла полная луна.

– Сегодня так сложно сдерживать свои чувства и желания, – вновь заговорил мой нитар. – Но я буду очень стараться, обещаю.

Опалил меня острым, пронизывающим взглядом, и мое сердце участило свой заполошный бег.

Музыканты ударили в барабаны, и запели лиры с лютнями. Глаза в глаза, мы напротив друг друга. Прикосновение рук запускает по коже мурашки и сладкую дрожь по телу. Шаг навстречу, шаг назад, вновь навстречу, и назад,