Вот так оно и бывает. Возвращался Гайда на аэродром со смешанными чувствами. Операция, с одной стороны, была провальной, но и результат есть. Выяснился примерный состав группы Сопротивления. Сейчас можно твердо говорить, что костяк не местный, но контакты с горожанами и сельской округой у них налажены. Нулевой результат — тоже результат. В следующий раз будем порасторопнее.

Неприятности этого дня не закончились. Поздно вечером в полк позвонил обер-лейтенант Мюллер и передал капитану, что в заброшенном доме на окраине найден труп осведомителя. Убит тот самый человек, который дал наводку на ферму Арто и хутор. Свидетелей убийства нет, что неудивительно. Врач говорит, смерть наступила часов 5–7 назад от проникающего ранения в область сердца. Закололи бедолагу кинжалом или штыком.

Все шло, как раньше. Несмотря на потери, полк не снимали с боевой работы. Командование требовало не снижать активность ни при каких условиях. Но зато задачи бомбардировщиков несколько изменились. В первые дни войны, начиная с «Дня орла», Иван Овсянников, положа руку на сердце, не мог сказать, что понимает и принимает планы начальства. По его мнению, работа авиации в битве за Англию была хаотичной, несбалансированной. Все делалось через известное место с не менее известными результатами.

Немецкое командование ставило перед воздушными флотами задачи по завоеванию неба над районом вторжения, разгрому вражеской авиации и уничтожению английской военной промышленности. Все вместе и ничего конкретного. Неудивительно, что наши несли большие потери, куда удивительнее то, что англичанам тоже приходилось несладко. Массированные воздушные удары по юго-западу Англии и несколько болезненных налетов на объекты в глубине территории заставили вражескую ПВО работать с полным напряжением сил.

Другое дело, долго так продолжаться не могло. Англичане отчаянно защищались, они дрались за свою землю, в конце концов. Кто-нибудь в итоге должен был выдохнуться. И у Овсянникова, и у Чернова, с которым он частенько обсуждал текущие дела, сложилось впечатление, что первыми выдохнемся мы. Несмотря на заверения Геринга и бравурные передовицы немецких газет, хваленые люфтваффе оказались слабее и малочисленнее, чем казались.

Одна же наша дивизия погоды не делала. Да, «ДБ-3» и «ТБ-7» могли наносить удары по всей вражеской территории, но только ночью. Днем без истребительного прикрытия дивизия сгорела бы за два-три вылета. И мало нас было, недостаточно, чтобы быстро уничтожить все вражеские авиационные и моторостроительные заводы. И разбрасываясь по разным направлениям, командование только усугубляло положение. Сил для того, чтобы бить по всем направлениям одновременно, банально не хватало. Нас было очень мало.

И вот в последние дни ситуация изменилась. Что повлияло на руководство люфтваффе, Овсянников не знал, не его уровень осведомленности, а строить предположения по обрывкам информации и гаданию на кофейной гуще он не собирался. Не мальчик уже.

Единственное, комдив во время очередного внезапного визита намекнул Ивану Марковичу, что в Берлине сейчас находится сам Чкалов. В газетах об этом не писали, значит, знаменитый заместитель начальника Главного управления ВВС РККА прибыл к союзникам неофициально.

Чкалов, пожалуй, мог убедить кого угодно. Человек-легенда, самый знаменитый летчик в мире. Сравниться с ним, даже просто спорить было немыслимо. В Советском Союзе о Валерии Чкалове рассказывали легенды. Говорили, что после знаменитого трансконтинентального перелета Валерий Павлович пил на брудершафт с самим Сталиным. Правда это или нет, но вполне могло быть. Человек он весьма неоднозначный. Будучи сам по натуре шебутным, хулиганистым, Чкалов в свое время частенько попадал на гауптвахту. Нередко нарушал субординацию, но при этом всегда знал меру, если и спорил с начальством, то по делу и ради дела.

Нового заместителя начальника управления любили и уважали. После перехода на ответственную работу в марте 39-го года выживший в авиакатастрофе Чкалов показал себя хорошим руководителем. Именно он настоял на скорейшем перевооружении нашей авиации, переходе на новые машины. Именно Валерий Чкалов лично посещал испытательные полигоны, конструкторские бюро, подолгу разговаривал с летчиками, обсуждал достоинства и недостатки рождающихся самолетов.

Именно Чкалов настоял на ужесточении ответственности за летную подготовку летчиков. Да, это так. Генерал Чкалов был автором знаменитого приказа № 134 о ежеквартальных проверках уровня летного мастерства в авиаполках. Чкалов же считался головной болью авиастроителей, нередко своим приказом отправляя обратно на заводы целые партии бракованных, не доведенных до ума самолетов.

Трудно сказать, что было бы, если бы в ту страшную декабрьскую ночь 1938 года мотор самолета заглох на пару минут раньше. Катастрофа могла закончиться гибелью человека, советская авиация, да что там авиация, весь Советский Союз потерял бы своего первого летчика. И так падение на летное поле дорого стоило Валерию Павловичу. Три месяца в больнице, под неусыпным надзором лучших врачей.

После выписки еще не восстановившегося летчика пригласили в Кремль. Пустая формальность и одновременно знак уважения, признание заслуг перед страной. Приказ о присвоении внеочередного воинского звания «генерал-полковник» и назначение на должность были подготовлены, еще когда Чкалов лежал в больнице. Сталин слишком хорошо знал этого человека, знал, что он не откажется, не испугается ответственности. Так и вышло.

После начала войны с Англией Валерий Чкалов переключился на координацию работы нашей и немецкой авиации. Постепенно на него навалились и флотские проблемы. Приходилось помогать адмиралам, благо наш флот тоже принял пусть и не самое деятельное, но участие в великой войне. Само имя Чкалова помогало решать проблемы. Там, где штабы и отделы НКИДа были бессильны перед мешавшими работе бюрократическими, межведомственными препонами, когда насущные вопросы тонули в ворохах бумаг и бесконечных согласованиях, Чкалов решал проблему одним словом.

Рассказывают, именно Чкалов выбрал аэродромы базирования советских авиаполков во Франции. Ему достаточно было ткнуть пальцем в карту и попросить представителя люфтваффе выделить именно эти базы. Вопрос решился моментально, немец молча кивнул и записал в блокноте названия воздушных баз.

Дальнейшее согласование прошло быстро и без проволочек. Сам будучи военным летчиком, прошедшим все ступени службы, немецкий генерал прекрасно понимал и признавал справедливость требований заместителя советского главкома. Понимал он и то, что, если нужные аэродромы не будут выделены, Валерий Чкалов решит вопрос в разговоре с Герингом или Гитлером. И тогда проблемы будут уже у людей, отказавших Чкалову.

Да, в свое время только двое советских руководителей участвовали в переговорах с лидером союзников. Как нетрудно догадаться, это были Вячеслав Молотов и Валерий Чкалов. Куда труднее понять, кто из них принес больше пользы Союзу и больше сделал для нахождения взаимопонимания между двумя государствами, стоявшими одно время на грани войны.