— упредив боярина произнес Беромир. — Ты ведь много кого в округе знаешь. Так?

— Да. Верно. А что?

— Ежели взглянуть на соседей наших шесть кланов — не ведаешь, есть ли среди них умелые стрелки из лука?

— Умелых точно нет. — сразу ответил ведун, а потом чуть помедлил и добавил: — Думаешь, кто-то из них в тебя тогда стрелял?

— Борята сказывает — набеги идут. Много. От соседей наших соседей. Явно кто-то воду мутит. Так что, скажешь?

— Сказать-то скажу, но тут спешить не надо. Десятка два точно наберется лучников по округе. Но надо с Велизаром[4] посоветоваться. Он про все и обо всех знает.

— И где он сейчас?

— Дома, полагаю. Дай мне время. Мы пошлем к нему гонца. Пригласим и побеседуем. Передавать на словах зачем мы его зовем я не стану, чтобы не спугнуть проказника, если он действительно из наших.

— Понять бы еще — зачем стрелок это делал.

— За тебя ему могли подарить меч. Сам понимаешь — ради такого много кто на самые отчаянные дела пойдет.

— Освобождение от дани для него и его потомков? Это аргумент. — кивнул Беромир. — Только меча у него на поясе я не видел.

— Такую ценность просто так таскать по лесам? — усмехнулся Красный лист.

— А нам-то что делать? — вклинился Борята. — Защищаться больше некем.

— Значит так. — чуть помедлив, произнес Беромир. — Собирай оставшийся клан и приходите сюда, ко мне. Поселитесь возле крепости. Заодно мне подмога великая.

Борята нахмурился, явно недовольный таким исходом. Скосился на кланового ведуна. Но тот лишь степенно кивнул, подтверждая слова Беромира.

Его недовольство можно было понять.

Там — он был боярином. Считай главой клана. А тут, поселившись при крепости, сильно потеряет в статусе и влиянии. Слишком близко к Беромиру он находиться не хотел. Посему больше для вежливости обсудил детали кое-какие. Пообедал со всеми. И спешно удалился, не оставаясь на ночлег…

Беромир же, проводив Боряту и помахав ему ручкой, решил уже продолжить игру с роксоланами на его службе. Его заготовки были еще сырыми. И он сам их толком не опробовал. Но время поджимало. Ему требовалось заручиться верностью этих людей.

Максимально возможной.

Так, чтобы знать — эти, если что, погибнуть вместе с ним, выполняя клятву. В силу специфики местного мышления. Поэтому ведун, снарядив новым образом коня, на котором учился верховой езде, вышел в поле. Да не прямо у крепости, а на лесную лужайку за деревьями. Чтобы никто не видел…

Для начала, взяв за основу персидское рогатое седло, Беромир сделал его более продвинутую форму. С опорой на воспоминания о крылатом гусарском, которое видел в музее много раз. В сущности, для этого потребовалось только переделать переднюю луку, которая теперь не раздваивалась, а была одной и поднималась довольно высоко. Благо, что трофейные седла ему отдали без счета и оценки. Местным они были без надобности — и не применишь, и не продашь.

Следующим шагом ведун прикрепил к седлу стремена.

Самый что ни на есть обычные стремена.

Которые еще никто не изобрел, а потому роксоланы вообще не понимали для чего они. Так-то в Индии примерно в это время уже стали появляться кольца на ремнях, в которые вставляли большой палец ноги, чтобы легче забираться на коня. Но настоящие стремена изобрели не то в III, не то в IV веке в Китае. Откуда он веками через степь добирались до Европы.

А тут — вот они.

Бери и используй.

Так что, когда Беромир поставил свою ногу в стремя и легко сел в седло с высокими «спинками».

— Видите, как легко? — спросил он.

— То дурь! — воскликнул один из них.

— То слепота куриная! — возразил Беромир. — Видишь какое седло? Вот тут упор и тут. Это значит, что тебя с него выбить очень сложно. А эти стремена, — развел он ноги в стороны, — только усиливают сие обстоятельство. Видишь? Вот я переваливаюсь влево — вправо. О! По лицу вижу — наконец-то понял. А теперь подай мне копье.

Несколько ошалелый роксолан протянул ему контос, длиною около четырех с половиной метров. Ведун принял это копье и сразу упер в ток — конус из грубой кожи, который свисал на ремне вдоль правой стороны седла.

— На переходе так, — накидывая петлю на плечо, — можно легко перевозить копье. Всяко лучше, чем в руках. В бою же… — произнес Беромир и, переведя оружие в горизонт, поскакал вперед. — Видите? Можно одной рукой им управляться. Бить не выйдет, но ежели разогнаться и так ткнуть — мало не покажется. Тем более что его можно сделать длиннее.

С этими словами ведун и, развернувшись, поскакал на них, имитируя атаку.

— Поняли⁈ — воскликнул он, с трудом остановившись возле них. — Причем копье упирается в этот ток, а через него — в седло. Так что ты не рукой его держишь, а лошадью. И вот там — на самом его кончике, собирается вся сила, с которой твой скакун летит вперед. Оттого особо сокрушительно.

— А эти штуки, — указал один из роксоланов на шпоры[5], — как ты ими подгоняешь лошадь? Их же используют для того, чтобы ее останавливать.

— Так то заточенные как иглы, а эти видите какие? С ним как раз очень сподручно брать разгон, когда руки заняты и нельзя охаживать коня чем-нибудь. Ладно. Щит подавайте. Ну!

Они безропотно подчинились.

И Беромир повесив на плечевой подвес большой каплевидный щит, вновь имитировал атаку. Потом еще. И еще. Покрутившись. Делая все это, разумеется, очень топорно и неловко. Сказывался слабый навык верховой езды. Впрочем, роксоланам хватало.

Ведун остановился.

Слез, кряхтя и ругаясь. И пригласил любого из роксоланов попробовать.

Никто не отказался.

Так, до самого вечера на той лужайке и провели. По очереди выезжая и пробуя. Под самый же закат они встали на колено перед Беромиром и поклялись на мече в верности. Как и уговаривались.

Еще и кровью клинок напоив.

Сами.

Осознанно.

Осторожно надрезав ладони.

Для сарматов, высшей доблестью которых был копейный удар, предложенный Беромиром синтез комплекта крылатого гусара и раннего рыцарского щита, выглядел чем-то невероятным и невозможным. Настоящим чародейством. Откровением небес. А ведун — тем, кто этот глас озвучивает…

[1] Самаркандская бумага начала производится не ранее 751 года. Отдельные исследователи считают, что ее производили уже в III