больше. Она будет наверху. Продуваемая ветром, оттого сухая и без гнили. С нее и за округой пригляд добрый. Мальца какого там держать и колокол повесить.

— Что повесить?

Беромир взял свой шлем и просто по нему постучал слегка обухом сакса, держа его за завязки.

— Слышите звук?

— Да. Но он тихий. — возразил Борята.

— Можно сделать громко, — улыбнулся ведун. — Тут и форма другая нужна, и подвес… много чего иначе. Так вот — если повесить относительно небольшой колокол на такую башню да посадить мальца глазастого, то, приметив набежников или иную опасность, он станет в него бить, оглашая на всю округу. Кто сможет — в круглый дом побежит. Кто нет — спрячется. Главное — предупредить. А с такой высоты будет далеко все окрест видать. Оттуда и знаки от другого круглого дома распознать можно. Что флаги, что лампой.

— Их тоже малец будет различать и передавать? — усмехнулся Вернидуб, которому эта идея не сильно-то и нравилась.

— Зачем? Ведун. По-хорошему нужно в каждом таком поселении по одному ведуну держать. А ежели совсем дела пойдут на лад, то еще пару ведьм: одну Мары, вторую — Зари. Чтобы за здоровьем да родами приглядывали.

— Эко, ты хватил! — снова крякнул Вернидуб.

— Если бы не Дарья — многие из нас померли, — серьезно возразил Добросил. — Беромир дело говорит.

— Да где же нам напастись на вас столько ведьм? На шесть кланов одна всего ведьма Мары. А тут — в каждый род. Ведьм Зари так и вообще нет у нас. Ни одной. Каждая баба родит, как может. Если только родственницы не подсобляют.

— Воспитывать надо, взращивать! — назидательно подняв палец, произнес Беромир. — Словно жито. С любовью.

И почти все присутствующие очень живо откликнулись. Ну, кроме Вернидуба. Ему вся эта история не сильно почему-то нравилась. Причем неясно из-за чего. Словно зацепила чем-то. Задела…

[1] На практике шлемы той эпохи действительно были довольно тонкими. И стальные, и бронзовые. Типовой римский т. н. гальский шлем имел толщину металла на куполе в районе 1 мм, очень редко превышая 1,5 мм. Из-за чего во время Дакийских войн пришлось вводить укрепляющие накладки сверху. Бронзовые кирасы, кстати, тоже особенной толщиной не отличались, варьируясь примерно в тех же в диапазонах. Из-за чего, кстати, были довольно легкими.

Часть 3

Глава 2

168, серпень (август), 29

— Дозор возвращается, — произнес, подходя Влад.

— Катамаран?

— Да. Речной. Что ты отправил стеречь ромейских торговцев.

Беромир кивнул.

Вчера только пустил его, по утру. А уже вертается, хотя припасов имел недели на две пеммиканом и прочим. Такое скорое возвращение говорило само за себя…

Минут через десять он уже их встретил у мостка.

— Чего случилось?

— Идут. Завтра али послезавтра доберутся.

— Как обычно идут?

— Куда там! Пятью большими лодками своими! Раньше-то одной всегда обходились.

— Кораблями.

— Что?

— Такие большие лодки называются корабли. Ну или naves, если на ромейский лад.

— А «корабль», это разве по-нашему? — удивился Влад, стоявший рядом.

— Раз можем взять, то, стало быть, по-нашему. — улыбнулся Беромир. — Так-то… даже не знаю, откуда сие слово. Просто припомнилось.

— Из эллинского оно, — подсказала подошедшая Дарья, — καράβιον там сказывают.

— Ну, значит из эллинского. Хотя даже и не знаю, что лучше. Навис тоже неплохо звучит. Да и покороче, а короткие слова всегда лучше.

— Ежели ромеи идут, то навис, ежели эллины, то карабион, ну или корабль, если тебе так хочется. — пожала плечами Дарья.

Еще немного поболтали на эту тему.

Даже пошутили.

Привычное Беромиру слово «ладья» в те годы еще не бытовало. Вместо него говорили oldī, употребляя в довольно широком смысле. Так именовали любое «корыто» для плавания, безотносительно к его свойствам и особенностям. К слову, обычное корыто тоже так могли назвать[1] по случаю, если оно большое.

Бардак.

По этой-то причине ведун и вводил специальные названия, чтобы хоть как-то различать «водоплавающие» изделия. Так, узкую длинную лодку он последовательно именовал пирогой. И неважно из цельного дерева ее сделали, или набором сшили. Пирога с балансиром — катамаран. Даже если балансиром выступала вторая пирога. Просто могли пояснить, что катамаран «полный», уточняя эту деталь. Плоскодонная же большая широкая лодка была названа им стругом, так как собиралась исключительно из струганых досок. Теперь вот до ромейских торговцев добрался и их плавательных средств…

Через несколько минут досужей болтовни они все же вернулись к разговору о ромейских нависах. К тому времени как раз успели подтянуться бояре да несколько ведунов. Ради чего и ждали, что по несколько раз не расспрашивать.

— Ты с ними словом-то перекинулся? — спросил Беромир старшего дозорного.

— Конечно. Нас приметили и рукой помахали, подзывая ближе. Маркус там на первой… первом нависе сидел.

— А кого еще видел?

— Отца твоего, Путяту. Он прям как важная птица выглядел. В ромейской кольчатой броне и нос задирал. Но все же поприветствовал чин по чину.

— Кхм… — поперхнулся Беромир от этой новости.

— Сусага видел. — продолжал перечислять дозорный. — Какого-то непонятного человека в тряпке. Но такого серьезного, что — ух!

— А воинов приметил?

— Как не приметить? Их там в каждом нависе по десятку или больше. Всюду разные.

— А есть в бронях, что полосами вот так идут? — спросил Беромир, проведя по себе рукой поперек пуза.

— Такие, шириной в три-четыре пальца?

— Да. Они. И много их?

— Видел их на том нависе, где стоял серьезный муж в тряпку обернутый. Несколько. Пятеро или больше — не разобрал.

— Что-то мне это совсем не нравится. — помрачнел ведун.

— Думаешь, попробуют ограбить?

— Да нет. — покачал он головой. — От полусотни до семи десятков воинов выглядит серьезно. Но как там все сложится, если до драки дойдет — неясно. Вряд ли отец станет с нами воевать. Нет. Скорее вся эта силища там для защиты от ограбления этих кораблей. Товаров-то много.

— Ну и славно. Чего же тебе в этом не нравится?

— Вот этот муж в простыне не нравится…

— Тоге, — перебила его Дарья.

— Да-да. В покрывале. — подмигнув ей, произнес он. — И воины в лориках ламинатах. Они явно