шпагами помахали, да успокоились. А Мишка Ваньке шпагу свою вот сюда воткнул… — Я показал место под левой ключицей, куда Ваньке вонзился Мишкин клинок. — Рана, кажись, не сильная была, мы думали, что скоро оправится Ванька. Но ему только хуже становилось. Сейчас уже и не встает совсем, весь в поту лежит.

— Черт! — ругнулась Катерина. — И давно это было?

— Да пятый день уже пошел.

— Черт! — снова ругнулась она. — Значит так, слушай меня, Алешка… Если начался сепсис, то друг твой уже не выкарабкается, и уже скоро на одного гвардейца станет меньше. Но если самое плохое еще не случилось, то мне понадобится острый нож небольшого размера. Легкий желательно. Еще пинцет, только нормальный, а не тот, который я из столовых ножей сделала… Водки еще возьми на всякий случай, только хорошей. И чистую простыню, какую не жалко будет пустить на бинты.

— Понял! — тут же кивнул я, подскакивая со стула. — Все сделаю, все достану! — Тут я почесал затылок. — А что такое сепсис? Ты так умно порой говоришь, что мне трудно бывает понять…

— Шпаги мыть надо, когда тычете ими друг в друга! — прикрикнула Катерина. — Тогда и заражения крови не будет. И водки пить меньше, когда в карты режетесь!

— Вообще-то мы вино пили, — несмело возразил я.

— Да какая разница⁈ Я в принципе говорю!

Собирались мы недолго. Я достаточно быстро нашел все, что просила Катерина, кроме пинцета. Его в доме не было, поэтому я просто решил заехать в аптеку Иосифа Фрида, что находилась как раз по пути к казармам.

Отправив Гаврилу готовить экипаж, я буквально за минуту выпил чашку горького кофея, и отправился следом за ним. Вскоре к нам присоединилась и Катерина, и мы втроем покатили в казармы.

Здесь ничего особо не поменялось. Ванька так и лежал на своей койке, бледный и мокрый. На соседней койке сидел Мишка Гогенфельзен и читал вслух ему по-французски какой-то роман, про то, как некий рыцарь отправился убивать дракона. В другой раз я и сам не отказался бы послушать о таких-то сказочных приключениях, но сейчас нам было не до них.

Увидев Катерину, Мишка немедленно подскочил с койки и принялся смущенно оправляться.

— Вольно, — скомандовала ему Катерина.

Мишка засмущался еще сильнее.

— Как он? — хмуро спросил я, кивнув на Ваньку.

Поморщившись, Мишка помотал головой:

— Все так же. Лучше не становится.

Я указал на Катерину:

— Это Романова Катерина Алексеевна, моя кузина из Новгорода. Она обучена врачебной науке и давеча весьма успешно оказывала помощь князю Бахметьеву.

— В самом деле? — Мишка глянул на девушку с изрядной долей изумления. — Я уже слышал эту историю… Да что там — весь Петербург уже об этом судачит! А вы вот, значит, какая, сударыня… Вы и Ваньку нам на ноги поставите?

— Если не помрет, то на ноги встанет, — резко ответила ему Катерина. — Давайте уже глянем, что там у нас с ним плохого случилось…

Она подошла к Ваньке, спустила с него одеяло и приложила ко лбу руку. Ванька немедленно открыл глаза и уставился на Катерину туманным взглядом.

— Ангел… — пробормотал он. — Миш, ко мне ангел явился. Красивая такая, сил нет… Наверное, пора мне, Мишка… Ты уж прости меня, если что не так вышло…

— Помолчите, больной! — прервала его Катерина.

Зачем-то прижала два пальца ему к шее, что-то тихонько зашептала, сама себе в такт качая головой.

— Ладно, сгодится, — наконец сказала она. Повернулась ко мне. — Жар у него, не меньше тридцати восьми. Но это даже хорошо, значит организм борется. Лишь бы температура выше не поднималась, иначе может не выдержать. И пульс высокий, за сотню.

— Ангел… — снова прошептал Ванька и, протянув руку, взял Катерину за грудь.

Она шлепнула ему по пальцам.

— Брысь! Ты смотри: того и гляди богу душу отдаст, а сам туда же!

— Он у нас такой, — с гордостью подтвердил Мишка.

— Все вы такие, — ответила ему Катерина.

Склонившись над Ванькой, он срезала с него серую с пятнами крови повязку и бросила ее на пол.

— Грязища у вас тут! — сказала она недовольно. — Как можно в такой грязище жить?

— Да чисто, кажись, — ответил Гогенфельзен, недоуменно озираясь.

— «Кажись»… — передразнила его Катерина. — Ну-ка живо открыли здесь все окна, пусть проветрится!

— Ну так ведь… — начал было Мишка, но я его пихнул локтем в бок: мол, не спорь с ней, хуже будет.

Пока мы открывали окна, Катерина осматривала рану с весьма критическим видом.

— Кто у вас доктор в полку? — спросила она у Ваньки, который не отводил от нее глаз столь откровенно, что у меня даже ревность слегка взыграла.

— Врачует нас штаб-лекарь Петров, сударыня.

— А почему бы вам было сначала этого Петрова не зарезать, а потом уже друг на друга кидаться? — спросила она.

— Не положено штаб-лекарей резать, — усмехнулся Ванька. — Их у нас не так много.

— Не так много — это хорошо, — покивала Катерина. — Вреда меньше будет.

Тут к ним и мы с Мишкой подошли, встали почтительно неподалеку. Катерина на нас внимания не обращала — она кончиками пальцев надавливала на грудь вокруг раны. Ванька болезненно морщился, но терпел.

— Рана не очень глубокая, но видны следы нагноения, — говорила Катерина, скорее сама себе, нежели кому-то еще. — Больной находится в сознании, но у него сильный жар. Пот обильный, но не липкий, и это хорошо. Сердцебиение наполненное, кровяное давление скорее повышенное, чем пониженное. Это тоже хорошо. Явных признаков сепсиса нет… По краям раны кровь высохла, но из-под корки сочится гной. Вокруг раны видно покраснение и опухлость — вероятнее всего воспалительный процесс пока локальный и внутрь не ушел… Я бы рекомендовала глубокую чистку раны с обрезанием загнивших краев и курс антибиотиков.

На этом месте Катерина подняла на меня глаза и почему-то очень глубоко воздохнула.

— А я предлагаю прижечь рану порохом! — объявил Мишка.

Катерина посмотрела на него очень долгим взглядом, а потом ткнула ему пальцем прямо в лоб.

— Жопу себе порохом прижги, Михаил, — сказала она, и Мишка надолго остался стоять в неподвижности с раскрытым ртом.

А Катерина повернулась ко мне.

—