И генерал снова опрокинул в себя рюмку. Какая это была по счету? Саша уже устал считать. Но генерал на достигнутом останавливаться не собирался.

– Думаю, что Прохор тогда в ресторане, когда этот розовый торт увидел, сразу решил, что мать отравить он всегда успеет. А такой отличной шутки у него может больше и не получиться. Поиздевался над нами всеми гад, в душу плюнул, потешился и довольный с праздника уехал.

– А может, ваш брат с самого начала задумывал трюк с подменой торта? – предположил Саша. – Ну, чтобы экстраординарные способности дяди Коли лишний раз проверить? А то очень уж странно, что и вы с дядей Колей в одном месте и в одно время решили свои праздники отмечать. Как вообще такое могло получиться?

– Совпадение? – предположил генерал. – Знаешь, а я не думал об этом. Мы-то ресторан выбрали, потому что он близко к нашему дому. И мы всей семьей любим там бывать.

Все посмотрели на дядю Колю.

– А вы?

– А мне пригласительный билет пришел. Именинникам хорошую скидку обещали. И когда я туда приехал, мне все подтвердили. Место мне понравилось, а ценник оказался даже ниже, чем в других местах. Но только на один день и определенное время. Я им говорю, это не мой день рождения, три дня разницы. А они мне, не хотите этот день и это время, тогда без скидки посчитаем, в два раза дороже выйдет. Ну, я и согласился. Решил, в моем возрасте, когда за плечами шесть десятков лет прожито, еще три дня плюс к дате рождения – это уже ерунда.

Следователь Кондратий кивнул:

– Мы проверяли. Сговор Прохора Степановича с владельцами ресторана имел место быть. Мы тогда не понимали до конца, зачем Прохору это понадобилось, но теперь картина проясняется.

Лиственница задумчиво посмотрела на следователя, потом на генерала и неожиданно произнесла:

– Не верю я, что вы сами с братом своим не разобрались бы без всякой там полиции и следователей. Кто был он? Какой-то полоумный ученый, чей авторитет держался только на вашем имени. И кто вы? Генерал! При погонах! При званиях! Прохору против вас никогда бы не выстоять!

– Конечно, в обычное время так бы и случилось, – кивнул генерал, явно польщенный словами девушки.

Он даже слегка повеселел, впрочем, ненадолго. Вспомнив о потере матери и предательстве брата, снова загрустил.

– Но этот же стервец меня сразу с нескольких флангов атаковал. И убийство матери на меня повесил, и многие другие свои прегрешения, в том числе и по службе, на меня навесил. Одна эта история с лабораторией и экспериментами, в которых погибло свыше двух десятков человек, чего стоила! Официально эти исследования я курировал. Всех собак на меня Прохор навесил. Все мои ошибки учел и использовал против меня. А потом еще лично меня арестовать явился. Торжество свое хотел проявить. Поглумиться надо мной ему уже теперь захотелось. Ох и возненавидел же я его в тот момент. Самому себе поклялся, что жив не буду, но с братцем своим поквитаюсь. И за мать, и за себя, и за многих других, которых этот урод погубил. Так и вышло! За всех я с ним расквитался!

Но что-то подсказывало Саше, что в первую очередь генерал переживал за себя. Такой обман и предательство, которое учудил его младший братец, простить он не смог бы даже самому себе. А потому участь Прохора Степановича была заранее предрешена. Как только Федор Степанович отмазался от предъявленных ему обвинений и вышел на свободу, первое, что он сделал, отыскал своего брата. И Саша даже почти не сомневался, что генерал не просто велел стрелять на поражение в случае оказанного сопротивления, а лично отдал приказ о том, чтобы живым брата не брать.

Длительное судебное разбирательство с полосканием грязного белья было в первую очередь невыгодно самому Федору Степановичу. Да генерал этого и не отрицал. В процессе расследования делишек Прохора могли выползти на свет многие щекотливые подробности, о которых мог и даже обязан был знать его братец. Саша не питал иллюзий на этот счет. Абсолютно невиновных быть не может. За каждым что-нибудь да имеется. А если и нет, так всегда можно придумать. С фантазией у Прохора Степановича был полный порядок, он бы справился.

Тем не менее у всех сидящих за этим столом оставался еще один вопрос к генералу, который они пока что не решались ему задать. Отвага пришла к дяде Сене после очередной выпитой им за упокой души матери генерала стопки. Справка о психической нестабильности давала ему определенные льготы, которыми он и пользовался с огромным удовольствием, извлекая из своего нового положения все доступные привилегии. То, что никогда в жизни не спустили бы с рук человеку здоровому, легко списывалось, стоило извлечь из-за пазухи заветную справочку.

– А что же будет с тем препаратом, который пытался создать ваш брат? – отважно спросил он между бараньим боком и телячьими отбивными.

И все за столом перестали жевать и дружно уставились на генерала. Тот вроде бы за вкусной и обильной трапезой начал отходить от переживаний, а тут снова помрачнел.

– Оно будет закрыто.

Казалось бы, все четко, ясно и по-военному доходчиво. Но дядя Сеня не унимался:

– Неужели мы с другом Колей напрасно свою кровь проливали? Эксперимент ведь более чем удачно прошел. Как ни пытался ваш брат нас с Колей укокошить, а посмотрите на нас, мы живы и даже относительно здоровы. Во всяком случае, куда здоровей, чем до начала эксперимента.

– Я сказал, все кончено! – грохнул кулаком по столу генерал.

Со двора тут же громким лаем откликнулся его верный алабай Мишка. Ойкнула Катерина. А в столовую ворвался небольшой отряд охраны с автоматами. И откуда они только взялись? Ведь ни слуху ни духу их до сей поры не было. Но настроены эти ребята были очень серьезно.

– Семьи всех пострадавших получат хорошую компенсацию. Это я вам обещаю.

И, увидев устремленные на него взгляды дяди Коли с дядей Сеней, добавил:

– Выжившие в эксперименте получат компенсацию лично.

И тут уж даже дядя Сеня не стал спорить и возражать. У этого прощелыги было удивительно острое чутье, когда нужно сказать, а когда промолчать. А вот выработалось такое чутье в ходе эксперимента, проводимого безумным ученым, или же присутствовало в нем всегда, сказать теперь было уже нельзя. Но факт оставался фактом: своей способностью дядя Сеня умело пользуется, почти всегда выходит сухим из воды, чего и всем другим также желает.

Единственными, кому не было никакого дела до всех остальных, оказались Герман с Лиственницей. Эти двое были теми, кому в этой истории неслыханно повезло, они обрели личное счастье, нашли друг друга на такой огромной и в то же время крохотной планете. И никакое шестое чувство им в этом не потребовалось, просто однажды к ним двоим в сердца заглянула любовь. Заглянула, да так там и осталась, потому что понравилось, просторно, светло и есть где разместиться еще множеству других прекрасных чувств.

А Саша… Что же, Саша с Бароном вернулись к своим привычным делам. Ну, то есть они так думали. Но жизнь-то не стоит на месте, и этих двоих вскоре ждали новые приключения, о которых мы узнаем в другой раз.