– Эй, после такого ты должна тоже что-то сказать.

И Агата сказала. Честно и без утайки. Подняла с коврика пуховик и не заметила, как оказалась в Даниной комнате. Она сидела на столе. А между её коленей стоял он. Его руки гладили её поясницу. И если бы только поясницу…

– Тебе хорошо со мной? – Она кивнула. Насколько хорошо описать словами она бы всё равно сейчас не смогла. – Тогда как насчёт второго подарка?

– Второго подарка?

– Да, второго подарка.

И тут неё обрушилась лавина поцелуев. Щёки, подбородок, оголённые участки шеи. Сердце у Агаты забилось быстрее и громче, и она почти нехотя увернулась от его губ. В голове почему-то промелькнул образ Юли, беременной, бледной и с синяками под глазами.

– Вторым подарком должны были стать билеты на мастер-класс Александра Ворончихина. Я заказала их с курьером, но курьер, видимо, опаздывает.

Данил присвистнул. Такого ответа он не ожидал. И на мгновение в его серо-голубых глазах-океанах промелькнуло разочарование. Разочарование, неодобрение и гнев. Но справился он с ними быстро. До того, как Агата успела запаниковать и испытать очередное чувство вины.

– Ладно, а то ещё нажалуешься на меня, что я совращаю малолетних.

Она улыбнулась и прижалась к его лбу. Конфликт был исчерпан. Данил снова её понял и превратил своё негодование в шутку. Это вселило в неё уверенность и позволило нарисовать в голове определённый план действий. Не в пятнадцать и, скорее всего, вряд ли в шестнадцать. Если так сильно любит, пусть ждёт.

Дальше они уселись смотреть фильм про инопланетян, и заблудившийся курьер дошёл до адресата примерно на середине киноленты. Сразу после вернулись Алексей Николаевич и Лариса Сергеевна.

Вадим приехал за Агатой в девять, и спать она легла абсолютно счастливая. Все её мысли занимал завтрашний праздник. Дискотека, конкурсы, банкет, друзья Данила… Жаль, Вселенная опять вмешалась в её жизнь и перевернула все карты. Утром двадцать девятого декабря Агата проснулись с жуткой зубной болью и флюсом.

Глава 30

На вечеринку по случаю совершеннолетия Данила Агата так и не попала. У неё резался зуб мудрости, и над десной образовался капюшон, который пришлось надсекать у стоматолога. В результате двадцать девятого декабря Агата не могла ни есть, ни разговаривать. Данил отмечал свой праздник в одиночку. Точнее, в компании приглашённых друзей и подруг.

После операции Агата почти сразу уснула. На обиды сил не осталось, и она решила не мешать Никифорову как следует повеселиться в кафе. В конце концов, он действительно сидел с ней целый месяц, поэтому пусть хоть восемнадцатилетние встретит по-человечески. Анна Георгиевна такому заявлению не обрадовалась, но критиковать его вслух не стала. Её голова в последние дни уходящего года работала в другом направлении. Наумова старшая боялась, что Алексей Николаевич вот-вот подарит сыну машину, чем окончательно загубит все её педагогические старания, однако тот оказался совсем не так прост, как она всегда о нём думала.

– Сначала пусть поступит на бюджет в какой-нибудь ВУЗ, а после поговорим о машине.

Такое решение вызвало у Анны Георгиевны бурю положительных эмоций, о чём она, разумеется, тут же сообщила Алевтине Михайловне, не преминув добавить, что эта дельная мысль станет отличной мотивацией для подготовки Данила к экзаменам.

Тридцатого декабря Данил позвонил Агате только в половине второго дня. Это её, как ни странно, не расстроило. Десна по-прежнему ныла, не позволяя думать ни о чём-то другом, кроме проклятого зуба, а выложенные фотографии «ВКонтакте» выглядели вполне прилично и безобидно. Зевая, Данил рассказывал то про Димасика, то про Коляна, а то и вовсе про каких-то Ивана и Лёху. От количества имён у Агаты кружилась голова, но она с честью выдержала весь разговор, ни разу не прервав Данила на полуслове. Анна Георгиевна в это время с досадой выговаривала Але, что «её будущий зятёк как пить дать керосинил всю прошлую ночь».

Новый год Данил и Агата тоже отмечали не вместе. К Никифоровым приехал Павел, и они всей семьёй укатили в Красную Поляну кататься на горных лыжах. Павел вернулся не один, а с невестой, канадкой по имени Люсия. И Агата все праздники рассматривала их совместные фотографии. Люсия была большеглазая, кудрявая и, судя по всему, мулатка. На ней здорово смотрелись вещи белого цвета, а на всех селфи она жалась то к жениху, то к будущей свекрови.

Под бой курантов Агата загадала одно-единственное желание – поступить в Московский медицинский университет на бюджетное отделение. С появлением Данила у неё теперь было всё, исключая разве только общение с отцом, но без этого она уже научилась обходиться. Наготовив кучу салатов, Аля снова куда-то уехала, поэтому две тысячи двадцатый год, как и прошлый две тысячи девятнадцатый, Агата встречала в компании матери и Вадима. Тушь и платье ей всё-таки подарили, и осталось только дождаться Данила, чтобы нащёлкать новых фотографий. На их аватарках по-прежнему стояла та, что была сделана после встречи с Димасиком и Коляном. Агата любовалась ею ежедневно и с гордостью рассматривала графу «Семейное положение» в профиле своего кавалера. Встречается с Агатой Наумовой. Эти три слова грели ей сердце лучше самого тёплого в мире пледа.

Иногда от скуки Агата думала о Лере, но на её страницу принципиально не заходила. Не потому что боялась попасться или считала это чем-то неприличным. Причина крылась в другом. Такое шпионство причиняло Агате боль. Страшную и невыносимую. Она не хотела видеть, что у Леры больше друзей, больше «лайков» и больше просмотров на записях, чем у неё. Она всё ещё немножко ей завидовала. Хотя вроде как и завидовать-то было нечему, но факт оставался фактом. Порой в голову Агаты лезли странные мысли. Как Данил и Лера начали встречаться? Где познакомились: во время её концерта или в школе? Он сказал однажды, тогда после вальса для ветеранов, что ему нравятся уличные танцы. Они нравились ему всегда или после того, как в его жизнь ворвалась Лера? А она, конечно же, не могла не ворваться. Красивый, весёлый, богатый. Естественно, она схватилась за него мёртвой хваткой. Только вот почему в таком случае отпустила?

Эти вопросы без конца крутились в мозгу Агаты и не находили выхода. Она не позволяла им обрести голос. Произносить имя «Лера» при Даниле было слишком опасно. «Не надо ему лишний раз