Есть целая организация, в основе своей работы имеющая такую предпосылку: на ребят легко влиять, так как они обычно верят в то, что видят. Некоммерческая «Кампания за детство без рекламы», основанная бывшим профессором Гарварда доктором Сьюзан Линн, разработана «для прекращения эксплуатации детей рекламодателями и защиты современного детства, в котором главное — то, что лучше для детей, а не для прибыли корпораций»[301]. Если бы юное поколение умело критически мыслить и понимало, что рекламные ролики представляют предвзятую или вводящую в заблуждение информацию, возможно, мы реже наблюдали бы, как малыши клянчат у родителей сладкие хлопья в супермаркетах[302].

Если я считаю, что мир плоский, то вы понимаете: у меня ложное представление. Это потому, что вы владеете теорией разума (или знаете о модели психики), как мы писали ранее в этой книге. Теория разума имеет решающее значение для критического мышления[303]. Например, в Стэнфордском университете Джон Флавелл и его коллеги рассказали трехлетним детям о Робин, маленькой девочке, любившей класть ноги на обеденный стол. Сразу после рассказа ученые спросили: «Считает ли Робин, что класть ноги на стол правильно?» Удивительно, но большинство детей не согласились и сказали «Нет». Если им нельзя класть ноги на стол, считали они, то и Робин тоже нельзя![304] Диана Кун, психолог из Колумбийского университета, назвала этих детей реалистами, потому что им трудно представить, как другие могут придерживаться убеждений, отличных от их собственных[305].

На следующем, 2-м уровне дети знают, что могут думать иначе, чем их друг или мама. Именно в этой ситуации проявляется теория разума: хотя мы, авторы, надеемся, что вы поглощены этой книгой, нужно осознавать: вы в этот момент можете размышлять, как вытащить белье из стиральной машины, или о коммерческой сделке, которую предстоит заключить сегодня до 5 часов вечера.

В мире бизнеса 1-й уровень проявляется в позиции «это не моя работа». Те, кто употребляет эту фразу, не осознают, что они — часть команды. Они также не понимают, что им нужно либо выяснить, как помочь клиенту, либо искать подходящего человека, способного ему помочь. «Это не моя работа» означает «у меня нет времени» или «это ниже моего достоинства»? Что бы это ни значило, как говорит Лора Стек, автор книг о бизнесе, сегодня это «излюбленное оправдание в деловом мире»[306]. К счастью, некоторые универмаги и другие предприятия, у кого сервис — предмет гордости, взяли за правило никогда не говорить об этом клиентам, даже если проблема вне компетенции продавца. Оборотная сторона фразы «это не моя работа» — «я только выполнял приказы». Еще один ограниченный ответ 1-го уровня. Но присяжные иногда ведутся на него. После скандала с Enron[307] в 2005 году Теодор Сиполь III, брокер из Bank of America, был обвинен и предстал перед судом за незаконную торговлю после закрытия торгов. Его оправдание? Всего лишь выполнял приказы. Присяжные оправдали его по всем 29 пунктам.

Уровень 2: у каждого своя правда

На 2-м уровне люди осознают, что существует несколько точек зрения. Одни говорят, что Колумб открыл Америку, другие — что это был Америго Веспуччи. Третьи полагают, что индейцы уже жили там, поэтому ни Колумб, ни Веспуччи не должны считаться первооткрывателями. На уровне 2 мы признаем различия мнений и просто выбираем какое-то одно. Мы выносим категоричные суждения без взвешивания доказательств. Но уровень 2 — это прогресс: теперь дети могут осознать, что правда у всех своя. Папа Лиз сказал ей: если проглотить арбузное семечко, в животе вырастет арбуз. Она с гордостью делится этой информацией с Габи. Но подружка знает другое: если проглотить арбузное семечко, у вас может быть ребенок! На 2-м уровне Лиз и Габи считают, что утверждение может быть или истинным, или ложным, и будут спорить об этом до хрипоты.

Теперь дети могут мыслить критически, потому что умеют сравнивать то, что слышали, с тем, что видят[308]. Авторитет (то есть взрослые) по-прежнему в силе, поэтому Лиз, скорее, поверит папе — врачу. Но учитывая, что она никогда не встречала никого, кто сказал бы, что у него арбуз в животе, начинает удивляться. Дети, подобные Лиз, начинают с предвзятого отношения к новой информации как к правдивой, особенно полученной от взрослых. Но примерно с четырех лет также начинают взвешивать уровень знаний человека, чтобы определить истину. Подслушав спор подружек, мы можем разобрать слова Лиз: поскольку ее папа — доктор и про тело человека знает все, он наверняка прав.

Критическое мышление начинается с вопросов. Мы не хотим, чтобы наши дети «ставили под сомнение все», по выражению 1960-х годов. Иногда нам просто нужно, чтобы они прислушались. Мы не хотим, чтобы нас по четыре раза спрашивали, почему нельзя прикасаться к горячей плите, подниматься на крышу или переходить улицу одному. Но они могут поинтересоваться, зачем мы добавили муку в суп или есть ли другой способ приготовить тесто для брауни (например, «можно ли использовать вилку вместо ложки?»). Великие ученые и большинство детей видят мир как лабораторию и не боятся спрашивать о многих интересных вещах вокруг. Почему гора похожа на слоеный торт? Что с ней случилось, отчего она стала такой? Красные яблоки из супермаркета растут на тех же деревьях, что и зеленые? У них одинаковый вкус? Подобные вопросы — способ начать осознавать то, что дети знают, а чего нет. Как только они разберутся с собственными рамками, с большей вероятностью примут и ограничения других людей. Критическое мышление означает скептицизм — не только в отношении собственных мыслей, но и касаемо мыслей друзей и родителей.