– Почему ты так поступил?

Я избегаю ее взгляда.

– Честно сказать? Наверно, потому что в глубине души я полный кретин. Лет в пятнадцать-шестнадцать у меня был довольно неприятный период. Я бунтовал против всего и постоянно втягивал Джаспера в неприятности. Я подстрекал его прогуливать школу и таскал с собой на вечеринки, где мы оба сильно напивались. Как-то на одну из таких домашних тусовок ворвались копы. Джаспер и я оказались слишком пьяны, поэтому нас поймали и закрыли на ночь в камере. Родители были в бешенстве. Его мама даже хотела запретить со мной общаться, но мне было все равно… и я просто продолжал. А Джаспер… Джаспер остался на моей стороне. Только когда я познакомился с Мией, стало лучше. Но так или иначе… как там говорится? Один раз мудак – всегда мудак. – Я заставляю себя пить кофе, даже если бы предпочел что-то более крепкое. – Это так меня разозлило. Все эти годы я был очень зол. На жизнь, на обстоятельства, на болезнь Джаспера. И на него самого, потому что он даже не хотел попытаться быть обычным парнем, а только прикрывался своим состоянием и использовал его как предлог. Возможно, я хотел устроить ему взбучку, возможно, мне просто было все равно.

– А может, ты хотел заставить его задуматься? – тихо спрашивает Хейли.

Я пожимаю плечами. Возможно, но разве это имеет значение?

– После того случая с Шарлоттой мы набросились друг на друга и высказали все, что накопилось за эти годы. Он злился на меня из-за Шарлотты, а также потому, что считал, будто я использую свою семью в качестве предлога и прячусь за ней, вместо того чтобы следовать собственным желаниям. Его взволновало, что я изучаю архитектуру так же, как папа, дедушка, дядя Александр и все остальные в моей семье, хотя это не совсем моя мечта. Я же упрекал его, что он использовал свою болезнь в качестве предлога. Что он все равно мог бы встречаться с Шарлоттой, если бы не был таким упертым идиотом. Что он мог бы сделать что-то со своей жизнью или хотя бы попытаться, если бы только захотел. Но он просто не хотел. После этого мы перестали общаться на несколько недель. Когда в феврале Джаспер снова позвонил мне, я проигнорировал его. – Я чувствую, как мое горло сжимается, но все же заставляю себя говорить дальше: – Я подумал, что мы сможем обсудить это позже, когда я приеду в Фервуд на каникулы.

Только у Джаспера не было никакого после.

Я вливаю в себя остатки кофе, даже несмотря на то, что при этом обжигаю себе язык. К черту. Не похоже, чтобы я этого не заслуживал.

Некоторое время между нами царит молчание. Я смотрю на пустую скамью напротив. На первый взгляд она кажется совершенно невредимой, но это та самая скамья, на обивке которой мы с Джаспером в тринадцать лет вырезали наши имена. В знак того, что это наше место. Я почти уверен, что имена все еще там, когда смотрю в ту сторону. Как странно, что это воспоминание осталось, на виду у всех, но самого Джаспера уже нет.

– Прежде чем я начала это путешествие… – нерешительно произносит Хейли. – …я поссорилась со своей сестрой.

Я поворачиваю голову и изучаю ее профиль, ожидая, пока она продолжит говорить. Она не смотрит на меня, а таращится в одну точку на другом конце закусочной.

– Это было нереально глупо. Мы никогда раньше не ругались, но когда она насела на меня из-за глупой вечеринки… тут я взорвалась и высказала ей то, что не хотела говорить на самом деле. Я думала… я обвинила ее в том, что она хочет прогнуть меня под себя. Что она не может принять меня такой, какая я есть. Что она стыдится меня, что желает себе другую сестру. – Слезы подступают к ее глазам, но Хейли быстро смахивает их. – Я наговорила ей кучу ужасных вещей. Но она же просто хотела мне помочь. Заставить меня рисковать и быть смелее. Или хотя бы попытаться.

У меня никогда не было близнеца, и раньше я постоянно ссорился с Джошем из-за любого мелкого дерьма, поэтому я не могу понять, каково ей на самом деле. Но я знаю, как фигово ругаться со своим лучшим другом и говорить вещи, которые все испортят.

Я кладу здоровую руку на спинку сиденья и поворачиваюсь к ней всем телом.

– Вы с тех пор так и не поговорили друг с другом?

Она открывает рот, видимо, хочет что-то сказать, но просто качает головой.

– Не совсем.

– Это действительно паршиво.

Они обе молчат все это время? Как-то не могу себе подобного представить. Может быть, Кэти – это тот человек, который наказывает Хейли радиомолчанием. Или они договорились о чем-то вроде тайм-аута, пока Хейли катается по штатам. И может, она не единственная, кто проводит лето вдали от дома.

– Кэти все еще с родителями? Или она тоже уехала, как и ты?

Хейли медленно кивает.

– Она уехала, да. Но я обещала ей, что в конце этой поездки мы снова встретимся в Сан-Диего.

– И когда же закончится твое путешествие?

– Шестого сентября.

У меня осталось всего две недели, чтобы поближе познакомиться с Хейли. Если она захочет этого.

– Неудивительно, что ты хочешь вернуть свою машину как можно скорее.

Вероятно, через несколько недель у девочек начнется новый семестр, и им придется вернуться в кампус. Как и мне, хотя я предпочитаю не думать о своем колледже и о том, как ненавижу его.

– Джаспер никогда не был со мной до конца откровенным, понимаешь?

Вопросительно и даже немного раздраженно от такой резкой смены темы я поднимаю брови.

Хейли пожимает плечами.

– О, не волнуйся, Джаспер не раз подчеркивал, какая ты сволочь и что ты подвел его, когда он нуждался в тебе, однако никогда не говорил, что именно произошло. Но даже не зная подробностей, я была на его стороне. Потому что мы стали друзьями.

Она говорит все так, как будто это совершенно естественно.

– Ты еще на его стороне? – я знаю, что мне лучше бы не задавать этот вопрос, но не могу иначе. Я должен знать. На этот раз она не избегает меня, а смотрит прямо в глаза.

– Я ни на чьей стороне. Я просто пытаюсь понять, что произошло.

Наверно, так лучше. За всю свою жизнь я натворил много дерьма, но нет ничего, о чем я жалею сильнее, как о том, что случилось с моим лучшим другом. И это единственное, что я никогда не смогу исправить. Вздохнув, я провожу рукой по волосам и вытягиваю лицо, когда несколько прядей прилипают к ободранным костяшкам. Ауч. Нахмурившись, я разглядываю покрасневшую, потрескавшуюся кожу пальцев и ссадину на тыльной стороне ладони, пока Хейли осторожно не берет меня за руку. Удивленно наблюдаю, как она осматривает мою рану и, не спрашивая, хватается за дезинфицирующий спрей.

– Это не очень хорошая… Ой! Проклятье!

Мистер Керридж бросает испытующий взгляд в нашу сторону, а затем, ворча, снова углубляется в свою газету. Стол, где сидели подростки, теперь пустует. Я даже не заметил, как они ушли.

Уголки губ Хейли дергаются.