– Можем идти.

Чейз берет меня за руку, будто мы в викторианской Англии. На мне платье – короткое, без декольте, зато с открытой спиной – но мы определенно не в том времени, поэтому я просто смотрю на него, подняв брови. Забавляясь, он кладет руку мне на поясницу, точно туда, где начинается ткань моего платья.

– Хорошенький наряд, – комментирует он. Несмотря на то что он стоит сбоку и немного позади меня, я буквально чувствую его испепеляющий взгляд на моей коже. Жар приливает к щекам.

– Спасибо.

Я разглаживаю подол, наверно, уже в сотой раз. Платье белое, но область плеч и юбка украшены красными и синими цветами. Это одна из моих любимых вещей из тех, что я взяла в поездку, может, не самая красивая и не особенно сексуальная, но мне в ней комфортно. И только это имеет значение.

– Так куда же мы идем? – спрашиваю я, когда мы выходим на улицу, и я надеваю черную шляпку.

– Сейчас мы отправимся в приключение, – загадочно отвечает Чейз, останавливая меня у двери своей машины.

Я не люблю сюрпризов. Об этом я уже говорила. Но этому я почему-то рада, неважно, что меня ждет.

– Не могу поверить, что мы действительно здесь, – кричу я через сорок пять минут.

Честно говоря, я не верила, что Чейз внимательно слушал меня во время того запутанного перечисления моих желаний вчера вечером, не говоря уже о том, чтобы что-то запомнить. Но теперь мы здесь и стоим перед настоящим кукурузным лабиринтом. Деревянная табличка, помеченная цветным мелом, указывает нам путь внутрь. Мы должны найти выход в одиночку. И хотя я не поклонница сюрпризов, сейчас не могу быть счастливее.

– Ты хотела заблудиться в кукурузном лабиринте, – Чейз указывает в его сторону. – Готова?

Я киваю, чувствуя себя при этом не менее взволнованно, чем две маленькие девочки, которые бросаются, взявшись за руки, внутрь, в то время как их родители улыбаются нам и следуют за ними размеренным шагом.

Мое сердце стучит, как сумасшедшее, когда мы ступаем в кукурузный лабиринт. Нас сразу же окружает зелень. Кукуруза почти такая же высокая, как и Чейз, который спокойно идет рядом со мной. Начало легкое, потому что дорога ведет просто прямо, но через несколько метров мы оказываемся на первой развилке.

– Налево или направо? – спрашивает он с дьявольским блеском в глазах.

Я ненадолго задумываюсь, затем указываю на тропинку, которая кажется узкой, заросшей и оттого более авантюрной.

Чейз усмехается.

– Отлично.

Мы не единственные в лабиринте, чуть дальше я слышу приглушенные голоса и очень близко, наверно, за парой растений, топот маленьких ножек. Может, это те две девчушки, которые вошли раньше нас?

Мы добираемся до следующей развилки, и я снова указываю налево. Здесь, внутри, нет никаких знаков, никаких указателей и ничего, что хоть как-то подсказывало бы нам, насколько близко или далеко мы находимся от выхода. Я почти уверена, что тут можно провести несколько часов, и почему-то абсолютно не против этого. Мне нравится это место. Это приключение. Мою голову покалывает от волнения, и я вовсе не тороплюсь найти выход из лабиринта.

– Итак, – начинает Чейз, расслабленно скрестив руки на затылке. – Расскажи мне что-нибудь. В конце концов, это свидание, а я почти ничего о тебе не знаю.

– Увы, тут мало что можно узнать. По правде говоря, я злая ведьма, мне тысяча лет, и я заколдовала себя, чтобы выглядеть на двадцать один, – заявляю я.

– На самом деле?.. – уголки его рта предательски дергаются.

Я несколько раз киваю.

– Абсолютно.

– И каков твой план, злая ведьма?

– Ну, украсть у принца его сердце, конечно.

Понятия не имею, откуда все берется, но мне весело. Тем более что Чейз вполне естественно подыгрывает.

– И делает ли это меня принцем в данной истории? – заинтересованно спрашивает он. – Или охотником, который нарвался на злую ведьму?

Я хочу ответить, когда он без предупреждения прыгает на меня. От испуга я визжу и спотыкаюсь. Длинные темно-зеленые листья скользят по моему платью, желая заключить в свои объятия. Мы оба остановились, наблюдая за каждым сокращением мышц и каждым, даже самым крохотным движением.

– Похоже, что ты охотник на ведьм, – бормочу я и не могу удержаться от улыбки.

Чейз тоже выглядит очень удивленным – но его глаза продолжают пристально следить за мной.

Вдруг поблизости раздаются голоса. Голоса и детский смех. На мгновение Чейз отвлекается на них, и этого достаточно. Я убегаю и скрываюсь за следующим поворотом, но затем он настигает меня и обнимает сзади. Он отрывает меня от земли и я смеюсь так сильно, что моя мягкая шляпка соскальзывает с головы и падает вниз.

– Поймал, – шепчет мне на ухо Чейз. Его дыхание касается моей шеи, от которой мурашки бегут по всему телу.

– Нечестно! – протестую я и игриво бью его по рукам.

Зря. Чейз снова ставит меня на ноги, но не отпускает. Меня вновь окутывает его аромат, смешанный с запахом кукурузы, земли и солнца. Я чувствую, как он смеется, и его твердое тело позади себя.

– Ты это начала, – говорит он, проводя губами по моему уху.

О Боже. Не знаю, было ли это случайно или намеренно, но в этот момент я рада, что он все еще прижимает меня к себе, потому что мои колени тут же становятся совсем ватными.

– Я отпущу тебя. Но при одном условии.

– Каком? – спрашиваю я, слишком запыхавшаяся для той пары шагов, что сделала.

– Ты ответишь на пару вопросов.

Я не хочу, чтобы он отпускал меня, но не могу сказать ему об этом, поэтому просто киваю.

Медленно, почти неохотно, его руки размыкаются. Сразу же начинаю скучать по нему, и мне приходится сильно закусывать губу, чтобы подавить протестующий звук. Боже, что со мной происходит?

– Первый вопрос. – Он указывает направление, чтобы мы могли идти дальше, но его взгляд изменился. Стал напряженным. Настойчивым. – Какой у тебя любимый сериал?

Я удивленно моргаю, приподнимаю шляпу и опускаю обратно. Не знаю, на что я рассчитывала, но никак не на это. С другой стороны, мы уже задавали друг другу всякие возможные и невозможные вопросы. Так почему бы не продолжить?

– «Очень странные дела».

– Мне он тоже нравится. Хм, дай-ка подумать, я уже знаю твою любимую еду.

Я резко останавливаюсь.

– В самом деле? И какая же?

– Чикагская пицца с кучей сыра.

Я просто пялюсь на него.

Уголки его губ дергаются.

– Это ты довольно ясно дала понять, когда была пьяна.

Окей… вау. Раньше у меня никогда не было любимой еды. Только этим летом, когда два дня провела в Чикаго, я открыла для себя местную пиццу – и влюбилась по уши. За те сорок восемь часов я не ела ничего другого – утром на завтрак, в полдень, в дороге и вечером маленький кусочек перед сном. Я стала фанатом пиццы. Но поскольку эта страсть пробудилась совсем недавно, об этом знают лишь немногие. И я удивлена тому, что, кажется, Чейз один из них.