– Да ладно, это не может быть настолько плохо.

– О да, – шиплю я, натягивая страдальческую маску. – От этого даже больнее, чем от тупых досок, которые зажали мою руку между бетонным полом и деревянными штабелями, – говорю я, осторожно двигая пальцами. Ой. Плохая идея.

Хейли тянется за белым флаконом во второй раз. Мой первый порыв – остановить ее, но в конце концов я точно знаю, как важно оказать первую медицинскую помощь при травмах. На стройке в Ричмонде у меня, при всем том стрессе, не было достаточно времени, чтобы это сделать. И честно сказать? После случившегося я просто хотел вернуться домой.

– Хуже, – выдавливаю я. – Дезинфицирующие средства – это ад.

На этот раз ее губы растягиваются в улыбке.

Не в намеке. Не незаметно. В настоящей улыбке. Теплой и сияющей и… Ауч! Черт побери, еще раз! Я вздрагиваю, когда она промывает раны на моей руке. Черт, как же горит!

– Уже все, – она откладывает дьявольские приспособления в сторону, наклоняется ближе и… дует на рану?

Все во мне застывает. К черту боль. Теплое дыхание скользит по моей коже, приятный аромат проникает мне в нос. Нечто цветочное, что я не могу назвать. Не слишком милое, не слишком навязчивое. Даже не знаю, это ее шампунь или духи, но внезапно этот запах заглушает все остальные – даже кофе.

Я поворачиваю голову немного в сторону, и вдруг между нашими лицами остается всего несколько дюймов, потому что Хейли в этот момент поднимает голову и смотрит на меня. И все, о чем я могу думать, это о том, что хочу поцеловать ее. Но только если она позволит.

– Что касается свидания…

Она поджимает губы, с трудом подавляя улыбку.

– Ответ по-прежнему «нет», Чейз.

– Почему? – вопрос звучит не громче шепота, потому что она все еще слишком близко ко мне. Хейли не отодвинулась. Что-то меняется во взгляде, и будто бы тень скользит по ее лицу и омрачает настроение. Но все так быстро улетучивается, что я не совсем уверен, правда ли это видел.

– Я в городе всего на несколько дней.

– Ты уже говорила об этом в прошлые выходные. Кроме того, по словам Лекси, ты здесь надолго.

Она молчит. Наверно, было бы разумнее, если бы кто-то из нас отстранился, если бы между нами осталось немного больше пространства, но никто из нас не шевелится. Как будто мы снова оказались в том темном углу «У Барни», когда я оградил ее от пристальных взглядов остальных, стоя слишком близко, чем, наверно, должен был. Но тогда, как и сейчас, она ничего с этим не делает, и с каждой секундой напряжение между нами становится все сильнее. Она должна это чувствовать. Просто не может быть, что я единственный, с кем это происходит.

– Да ладно тебе, Хейли, – тихо поддразниваю ее я. – Ты каталась на мотоцикле с Клэем, которого едва знаешь, но не хочешь пойти со мной на свидание? Что тебе терять?

Ее рот приоткрывается. Очень легко. Но, кажется, она все еще не совсем убеждена.

– Будь смелой, – шепчу я.

Она смотрит на меня со смесью гнева и симпатии. Да, я только что сказал ей то же самое, что и ее сестра, можно считать это мудацким поступком, – но, честно? Мне совершенно все равно.

Громкий кашель нарушает тишину. Мы резко отстраняемся друг от друга.

– Я наверно оставлю вас, голубков, наедине. – Мистер Керридж, шурша, складывает газету, кладет купюру на стойку и неуклюже поднимается со своего табурета. – Не делайте ничего неприличного.

Звон колокольчика сопровождает его уход, затем за ним захлопывается дверь. Я оглядываюсь на водителя грузовика, но его место пустует. Из кухни по-прежнему слышится грохот посуды, но, кроме этого, мы совершенно одни.

Мгновение мы с Хейли просто таращимся друг на друга, но потом оба начинаем смеяться. Мистер Керридж нас прервал, да еще и сделал выговор. Хорошо. Это даже для меня ново.

Покачав головой, я беру стакан и делаю большой глоток воды. Потом снова поворачиваюсь к Хейли.

– Итак?..

– Чейз, – в голосе явно звучит укоризна, но ее глаза блестят от удовольствия. – Ответ «нет». Встреча с тобой не занимает первое место в моем списке дел и не является одной из главных целей в моей жизни.

– Но она там есть?

Хейли моргает от удивления. Отводит взгляд. Смущается.

– А если сказать правду?..

– Это смешно.

Я осторожно пихаю ее.

– Я всегда была довольно-таки застенчивой. Совсем не похожей на свою сестру. С тех пор как себя помню, она пыталась побудить меня больше доверять себе и делать то, что мне бы хотелось, но я не решалась.

– Например?

Она втягивает голову в плечи.

– Например, все лето в одиночку путешествовать по штатам. Поболтать с привлекательным парнем. Танцевать с ним.

– Мы не танцевали друг с другом… – поправляю я ее тихо. – В баре не в счет. А о танцах в своей комнате ты уже не помнишь.

Ее рот открывается от удивления.

– Тогда мне придется сделать это по-другому.

Я снова кладу руку на спинку кресла и наклоняюсь к ней. Только чуть-чуть, чтобы лучше рассмотреть ее теплые карие глаза.

– Что в твоем списке еще есть?

– Спеть в караоке, сходить на фестиваль еды и погладить альпаку, но я все это уже сделала, – задумчиво протягивает она в своей типичной манере. – Еще осталось: пожарить зефир на костре, прыгнуть с обрыва в воду, заблудиться в кукурузном лабиринте.

– Неужели? Хочешь добровольно заблудиться?

– Чшшш! – она прижимает два пальца к моим губам. – Ты не можешь меня за это осуждать. Это действительно важные вещи в жизни.

Мне приходится собраться с силами, чтобы не засмеяться. Или не укусить игриво за пальцы.

Когда Хейли понимает, что я передумал комментировать ее слова, она опускает руку. Жаль.

– Я хочу танцевать под звездами, целоваться под дождем и кричать так громко, как только могу, где никто меня не услышит. А еще мне хочется вылить кому-то в лицо стакан воды. Или бокал вина. Или горячий кофе в промежность, в этом я еще не совсем уверена.

Медленно поднимаю брови.

– И ты не справилась с этим за все лето?

– Ну, никто этого не заслужил.

Из соображений безопасности отодвигаю подальше от нас кофе и воду.

– Тогда я надеюсь, что никогда этого не заслужу. Прежде всего, тот вариант, что с кофе.

Хейли смеется.

– Что еще?

На этот раз она отвечает не сразу и даже не смотрит на меня, а играет с тканью своего фартука.

– Татуировку, – поднимает она голову. – Я хочу татуировку.

Удивленный, я наклоняюсь ближе к ней. Я не ожидал этого, но, конечно, не буду притворяться, что ее признание меня не заинтриговало.