Как сказал мне некоторое время назад специалист по предотвращению насилия, профессор Боб Пиз, «термин “неравенство полов” не отражает всех нюансов патриархата, всей его сложности и многогранности». Кроме того, тем, кто считает установление равноправия панацеей против абьюза, стоит посмотреть статистику по скандинавским странам – Дании, Финляндии, Исландии, Швеции и Норвегии. Они ближе всего подошли к реализации утопической идеи гендерного равенства. Казалось бы, там случаи домашней тирании должны встречаться гораздо реже. Но имеющиеся цифры поражают: количество женщин, подвергающихся физическому или сексуальному насилию со стороны интимного партнера, составляет в этих странах около 30 %. [2] Это больше, чем в Евросоюзе (в среднем 22 %) или в Австралии (25 %)[81]. [3]

И все же мне не хотелось писать о патриархате, так как я боялась, что меня обвинят в пропаганде мужененавистничества. Но наступил 2017 год, движение #MeToo охватило массы со скоростью вируса. Миллионы женщин решились рассказать суровую правду о том, как подвергались домогательствам, оскорблениям, были изнасилованы. Люди перестали терпимо относиться к сексуальному харассменту, долгое время считавшемуся если не нормой, то неизбежным злом. С тех пор изменилась парадигма: то, что считалось обычными характеристиками гендерного поведения, было поставлено под вопрос. Эту тему начали тщательно изучать и активно обсуждать как в публичном пространстве, так и в частных застольных разговорах.

Движение #MeToo показало женщинам, что патриархат действительно существует. Но, что еще более важно, оно продемонстрировало это многим мужчинам. Увидев в новостных лентах откровения своих знакомых женского пола, они были поражены и вдруг осознали, что такие инциденты случались повсеместно и с ними сталкивалась почти каждая известная им девушка. Журналист Дэвид Лесер, автор Good Weekend, писал об этом так: «До нынешнего момента мне казалось, что я трезво оцениваю реальность, но выяснилось, что я абсолютно не знал, с чем приходилось сталкиваться женщинам. Я не представлял себе, как им страшно садиться со мной в машину или выходить на пробежку поздним вечером. Ужасно, когда к тебе прижимаются в переполненном транспорте; ужасно, когда тебя игнорируют или, наоборот, постоянно обсуждают! Невыносимо понимать, что вся твоя профессиональная ценность измеряется тем, насколько сексуально привлекательной ты кажешься начальнику. Я вообразить не мог, что это значит, когда к тебе пристают с неприличными предложениями! Но теперь я знаю, что женщинам приходится каждый день, хоть и не всегда осознанно, придумывать новые стратегии для сохранения собственной безопасности». [4]

Революции часто пожирают своих детей, и сейчас трудно предсказать, во что со временем может переродиться движение #MeToo. Но лед уже тронулся. Ситуация меняется радикально впервые с 1970-х. Среди мужчин, которые осознают оправданность женского протеста, зреет новая дискуссия на тему «Почему мы так поступаем и как мы можем изменить себя?».

Эти мужские разговоры запоздали лет на пятьдесят. Пока противоположный пол десятилетиями пытался переосмыслить, что значит быть женщиной в современном мире, мужчины упрямо держались за старое и дышащее на ладан патриархальное самоопределение. Актер Майкл Ян Блэк считает, что в результате «слишком многие мальчишки оказались в удушающих сетях отжившей модели маскулинности, где мужественность измеряется исключительно твоей силой, и ни в коем случае нельзя проявить уязвимость, не потеряв эту самую маскулинность, где мужское достоинство состоит в том, чтобы иметь власть над другими. Они в западне, но у них нет даже подходящего языка, чтобы говорить о чувствах, возникающих от этой загнанности в угол, потому что существующий словарь для обсуждения всего спектра человеческих эмоций по-прежнему воспринимается как сентиментально-женский». [5] Иными словами, правы были феминистки, давно подчеркивавшие, что патриархат губителен и для самих мужчин.

Блэк говорит о хороших людях – о мужчинах, которые не уверены в том, как именно им нужно изменить себя, но они готовы попробовать. Но множество их собратьев не рефлексируют на эту тему, а возмущаются, мол, куда ни посмотришь – везде все говорят о «токсичной маскулинности» и о том, что мужчины – привилегированное сословие, а женщины без конца жалуются на сексуальные домогательства и несправедливую оплату труда. Сколько избирателей соглашаются с такими политиками, как Марк Партон[82], который в 2017 году саркастически заметил: «Если вы гетеросексуальный, трудоустроенный белый мужчина чуть старше тридцати, вы оказываетесь никому не нужны». [6] По всей Австралии раздосадованные этим мужчины вымещают «злость от унижения» на своих подругах, женах, детях. Они вне себя от того, что женщины привлекли к себе внимание, а их собственные страдания все игнорируют.

Поэтому мы решили вновь поговорить о патриархате. И как раз вовремя. В стране разразилась настоящая эпидемия насилия; чтобы противостоять ей, недостаточно просто сконцентрироваться на гендерном неравенстве. Нам надо определить и обсудить систему, которая держит в плену оба пола. На самом деле абьюз в семье начинается вовсе не тогда, когда муж неуважительно отнесся к жене. Его корни глубже: мужчины боятся других мужчин. Патриархат порождает в них чувство стыда, так что они начинают изгонять из своей души эмпатию, сострадание, интуицию, эмоциональность. То есть борются с теми чертами в себе, которые принято считать «женственными». Для многих из них патриархат превратил власть в игру с нулевой суммой. Они не видят всего разнообразия возможностей, которое предоставляет близость с другим человеком, для них это всего лишь тесная площадка для соперничества и взаимных угроз.

Таков мир мужского насилия, с его глубокими источниками – стыдом и яростью унижения.

Мужчин обманули. Их заставили поверить, что стоит последовать правилам маскулинности, и они буду вознаграждены – властью и статусом. Сколько приложишь усилий для обретения этой награды, столько и получишь, и никаких более ограничений. Но этот закон более не действует (а для некоторых, особенно для аборигенов, живущих под властью колонизаторов, он никогда и не действовал). Представители сильного пола более не могут рассчитывать на то, что они всегда будут обеспечены работой. Как бы много они ни трудились, никто не гарантирует, что они смогут выстроить себе уютный патриархальный дом за белой оградой. Несколько поколений мужчин досадуют, злятся, стыдятся того факта, что, несмотря на следование правилам, они не получали обещанного. А ведь ради этого они принесли в жертву многое – убили в себе нежного, эмоционального и общительного юношу. Некоторые от отчаяния пытаются отыграться на собственной семье: они надеются, что здесь уж смогут отстоять свои позиции, стремительно утрачиваемые на других фронтах.