— Нет, я никогда не пробовал перемещать людей через манипулятор, — сказал Сергей, и кто-то сразу же зарычал на него голосом как минимум генерала:

— Не пробовал? Откуда у тебя допуски на работу с модулем?

— Не знаю, — Сергей говорил со спокойным достоинством, но Анна не знала, как долго это продлится.

Она открыла глаза. Действительно, она и Сергей лежали на соседних койках лазарета, чуть поодаль, у окна, расположили живого и здорового заместителя Филина. Лазарет был полон народу — сплошь квадратномордые в военной форме, смотревшие так, будто Анна и Сергей были как минимум разоблаченными шпионами потенциального противника.

Почему-то ей не было страшно.

— Товарищ генерал, Эверетт пришла в себя, — услужливо сказал кто-то, судя по голосу, в мелком чине. Рычавший на Сергея обернулся, посмотрел на Анну, и она с трудом подавила желание спрятаться под койку.

— Она свидетель, — устало сказал генерал. — К тому же, сюда уже папаша ее летит, а я с дипломатами не люблю дела иметь. Слова в простоте не скажут.

— Извините, товарищ генерал, — начала Анна, старательно придавая своему лицу простое и чуть ли не дурашливое выражение, — а что произошло?

Генерал пристально посмотрел на нее и натурально схватился за голову.

— И этой мозги отшибло, ну что ты будешь делать. Этот лежит, дурью мучается, — он мотнул смуглой лысой головой в сторону заместителя Филина, — теперь еще и эта…

Из-за спин военных вывернулся врач и, оценив ситуацию, сказал таким тоном, что никто не захотел с ним спорить:

— Товарищи военные, покиньте лазарет. Пациентам пора на процедуры.

Генерал пробормотал себе под нос что-то вроде «Ну раз медицина говорит…», и через несколько минут лазарет опустел. Анна вздохнула — вроде бы все хорошо, они выбрались со страшного пляжа живыми, ее отец летит на первую базу. Все хорошо.

— Что все-таки случилось? — негромко спросила она. — Какова официальная версия?

Филин, который старательно делал вид, что дремлет, поднял руку, и камера наблюдения под потолком погасила красный глазок. Сергей приподнялся на койке и ответил:

— Официально мы все летели на Землю. Но произошла какая-то авария, и нас перебросило чуть ли не в систему Конька.

Анна едва не ахнула — система Конька была в соседней галактике.

— Экипаж зашвырнуло обратно на первую базу, — продолжал Сергей. — Капитан успел открыть пространственный лаз аварийной эвакуации. А мы вчетвером оказались на неизвестной планете. Ну дальше ты знаешь, я активировал модуль…

— Вчетвером?! — в ужасе перебила его Анна. — Лиза! Где Лиза?

Сергей посмотрел на ее так, что Анна ахнула и закрыла рот ладонями.

— Нет никакой Лизы, — подал голос заместитель Филин. — Ее помним только мы трое. В базах академии никогда не было такой студентки.

Некоторое время Анна сидела молча, пытаясь справиться с потрясением. Лизы не было. Ее просто стерло из их мира — светловолосая студентка, которую Анна учила краситься, с которой делила комнату и готова была отправиться на любое приключение, осталась миражом. Сном, который ярок при пробуждении, но с каждым часом теряет краски, превращаясь в смутный отблеск, старую фотографию на стене, и уже не разберешь, кто на ней изображен.

— Она осталась с Лаверном, — поняла Анна. — Царь-Ворон хотел именно этого. Он специально все подстроил.

Несколько минут никто ничего не говорил: все пытались справиться с собственными чувствами. Негромко пикали медицинские аппараты за койками, в соседнем отсеке кто-то ходил, и на первой базе бурлила жизнь — та самая жизнь, в которой никогда больше не будет Лизы.

— Все хорошо, — вдруг сказала Анна. Чувство горькой радости вдруг затопило ее, и по щекам полились тихие слезы. Сергей спрыгнул с койки и обнял Анну, Филин помедлил и тоже подошел к ребятам.

— Все хорошо, — повторила Анна. — Войны не будет. Лаверн сделал выбор.

Не только Анна, Сергей и Филин ощутили давящее чувство потери чего-то важного.

Михайлина Ломинцевская, учительница поселковой школы, проснулась на рассвете и несколько минут сидела в кровати, думая о том, что ей приснилось. Потом она встала и быстрыми тихими шагами направилась в детскую — там, убедившись, что Егорушка и Андрюша спокойно спят, Михайлина поправила им одеяла и осторожно закрыла за собой дверь.

Потом она вышла во двор и долго стояла у ворот, глядя туда, куда пыльной красно-рыжей змейкой убегала дорога.

Михайлине приснилось, что у нее была дочь — светловолосая и упрямая девчонка по имени Лиза. Они с Павлом нашли ее, жертву мнемоников, на дне оврага: если выйти с фермы и пройти несколько километров на север, то там он и будет — распахнутая пасть земли. И во сне Михайлина любила эту Лизу — умную, цепкую, талантливую и смешную.

Сон закончился, а какое-то давящее чувство в груди осталось, словно Михайлина не хотела, чтобы приснившаяся ей дочь ушла навсегда.

Со стороны сада послышался негромкий кашель — Павел поднялся со скамейки и помахал жене.

— Не спится? — спросила Михайлина, садясь с ним рядом. Павел пожал плечами с таким видом, словно его застали за чем-то предосудительным.

— Да что-то сон приснился такой, тягостный, — признался он. — Вот пацаны у нас, а я всегда дочку хотел. Вот и приснилось, будто есть у нас дочка. Белобрысая такая, шустрая…

В миллионах километров от них, на первой базе звездного флота, в одной из комнат студенческого общежития горестно залаял и завыл щенок Комета. Анна подхватила его на руки, принялась гладить и успокаивать, и вскоре Комета утих и стал лизать ей руки.

Этим все и закончилось. Спустя неделю память о существовании Лизы окончательно иссякла, а через месяц первую базу покинула и магия. Жизнь студентов и преподавателей приняла самое обычное размеренное течение.

Вот и все.

— Неужели вот так все и закончилось? — спросила Лиза. — Нет, я, конечно, очень рада за Михайлину, и что все остались живы. Но…

— Пойдем отсюда, — без выражения промолвил Лаверн. — Тут грязно.

Он протянул Лизе руку, и они подались с пляжа, перешагивая через обломки лайнера. Где-то далеко-далеко, в другом мире, генерал вел допрос Сергея, который просто не мог знать, как активируется модуль — а здесь занимался ранний рассвет, и ветер с моря, соленый и еще прохладный, уносил запах гари. Мир будто бы рождался заново, и в нем еще ничего не было — ни горя, ни радости, ни страданий. Были только два человека, которые шли по пляжу.

— Это Царь-Ворон велел Сергею активировать ту штуку, да? — предположила Лиза. Лаверн пожал плечами. Лизе казалось, что сейчас он стал настоящим собой — не злокозненным хитрецом, который думает только о том, чтоб вернуть утраченное так давно, что и память об этом забылась, а волшебником, поэтом и создателем новых роз.