– Не поможет, – охладил его пыл Майно.

– Почему? – растерялся дикарь.

– Потому что вы добычу всё равно понесёте Урбеку.

– И что?

– Он вас обманывает.

– Зато платит.

– А если я тоже буду платить?

Неожиданный поворот не вызвал у одноглазого диссонанса: он давно жил на свете и знал, что шасы всегда идут туда, где прибыль.

– Хочешь стать барыгой? И правильно, пора тебе серьёзным фелом заняться, а то эти королевы меняются офна за фругой, фаже голова кружится, а тут солидный, постоянный бизнес…

– Ну не совсем я… – протянул Майно, обдумывая последние детали хитрого плана. – Но я буду в игре.

Поскольку речь шла о вещах, касающихся его напрямую, Кувалда не мог удовлетвориться расплывчатым ответом:

– Так ты станешь барыгой или нет?

Шас внимательно посмотрел на дикаря и кивнул:

– Стану. – И прежде, чем тот ответил, продолжил: – Слушай сюда, фюрер, тебе ведь не Кумар нужен, не я, а надёжный канал сбыта, правильно?

– Фа.

– Я тебе его обеспечу.

– За феньги?

– За долю. Всё равно получится больше, чем от Кумара.

– Что за канал? – заинтересовался одноглазый.

– Будем вашим ворованным через Интернет торговать.

– То есть сфелаешь нам электрического барыгу?

– Верно.

– Без обмана? – прищурился великий фюрер.

– Никакого обмана, – пообещал шас.

– За фолю?

– У тебя будет доля, у меня будет доля, и даже Зелёному Дому немного останется, – рассмеялся Майно. – Главное – никакого Урбека.

Кувалда поразмыслил, прикинул, что, если вдруг что-то не сложится, он всегда сможет вернуться к привычному образу жизни, и кивнул:

– Фоговорились.

///

Лебра быстро понял, что, оставшись во дворе, он допустил большую ошибку.

Нет, сначала, когда толпа окружила старшего брата, Лебра тихо порадовался тому, что не отправился с ним и не попал под прицел Шапок. Но Майно отболтался, разогнал дикарей, скрылся в фюрерской башне, и младшему стало неуютно. А затем, минут через пять, – одиноко и страшно. Нет, дикари к нему не приставали, знали, чем может закончиться приставание к подданным князя, но ходили вокруг, цокали языками и щурились, стараясь разглядеть в глазах шаса страх.

Лебра оставался невозмутим.

Внешне.

Он прекрасно понимал, что сейчас Шапки смотрят не на него, а на всю славную Шась, и старательно выдерживал независимый и спокойный вид, несмотря на то что выдерживать его мешала вонь, идущая от знаменитой мусорной кучи. Вонь, взгляды дикарей, бряцанье оружием, щёлканье затворами – некоторые Шапки специально передёргивали их в опасной близости от шаса: всё это должно было смутить Лебру. И смущало, чего скрывать, но он упрямо не показывал виду. А крепости ему придавали ругательства, которыми младший близнец мысленно поливал Майно, и размышления о том, каким пыткам он подвергнет брата.

Ещё минут через десять, когда Лебра окончательно успокоился и привык к неприятному окружению, возле пикапа неожиданно возникла необычно мощная – особенно для Красных Шапок – тётка в традиционном для дикарей кожаном наряде.

Тётка медленно обошла автомобиль, пнула заднее колесо, да так, что гордость китайского автопрома заметно покачнулся – Лебра решил не обращать на эту выходку внимания, – после чего подошла к шасу и поинтересовалась:

– Продаёшь?

– Нет.

– Тогда зачем приехал?

– Брата жду.

– Который к Кувалде пошёл?

– Ага.

– Ага… – Тётка выдержала паузу и многозначительно сообщила: – Тут многие решили, что это ты к нему пошёл.

– Как это? – не понял Лебра.

– Вы ведь одинаковые, – объяснила Шапка.

– Мы похожи, – не стал скрывать близнец.

– Одно лицо.

– Только я умный.

– Как все шасы.

– А-а…

– Вот тебе и «а», – передразнила его тётка. – Народ решил, что брат твой – это ты, а ты – это голем, которого он оставил для охраны этой помойки.

– Этой помойки? – удивился Лебра, повернувшись к куче семейного мусора.

– Нет, этой помойки, – ответила тётка, указывая на пикап. – А как ты называешь то, на чём приехал?

– Никак.

– Теперь называй помойкой.

– Я подумаю.

Учитывая, что речь шла об автомобиле дедушки, Лебра решил не обижаться. Да и в конце концов тётка была в чем-то права. Особенно в том, что на её поясе висела расстегнутая кобура с «макаровым».

– Тебя как звать?

– Лебра.

– Понятно.

– А вас?

– Маманя Дурич. Слышал?

– Нет.

– Ещё нет, – уточнила тётка, пристально глядя на шаса.

– Уверен, скоро услышу, – пролепетал тот.

Маманя осталась довольна такой покладистостью, потрепала Лебру по плечу и согласилась:

– Скоро все обо мне услышат, ведь я – жена великого фюрера.

– Вы – кто? – поперхнулся шас.

– Жена великого фюрера, – повторила Маманя. – Пока неофициально, но скоро всё устроится. Наследник у нас уже есть.

Последние слова она произнесла с нажимом, внимательно наблюдая за реакцией шаса, но тот пропустил упоминание наследника мимо ушей.

– Разве Кувалда женился?

– Женится, – жёстко пообещала Маманя.

– Тогда совет да любовь, – опомнился Лебра.

– Этого ему хватит на всю оставшуюся жизнь, – неопределённо выдала тётка и продолжила расспросы: – Ты зачем сюда явился?

– За деньгами. В смысле, брат за деньгами, а я так, рядом постоять.

– А чего делать умеешь?

– Я ещё молодой.

– А с виду бойкий.

– Пугливый.

– Деньги делать умеешь?

– Э-э…

От прямого вопроса шас немного растерялся. А затем, вспомнив, где находится, даже встревожился: кто его знает, зачем дикарям тот, кто умеет делать деньги?

– Скажите, что вам надо, а я подумаю, – предложил он. – Может, и без денег сможем обойтись.

– Как это – без денег? – не поняла Маманя.

– Нам ведь нужен результат, а не счёт в банке, – вздохнул Лебра, из последних сил сдерживаясь от того, чтобы не прыгнуть в машину и не удрать.