ЭШ

26

Все уже разошлись по классам. Я шагаю по пустым коридорам, мечтая, чтоб жужжание и треньканье, раздающиеся из моего кармана, поскорее стихли. Нечто подобное разразилось, когда Тэлли Лоусон отправила фотку своих сисек Кларку Хэнсону, а тот сделал скриншот, и вскоре снимок уже гулял по всей школе. Некоторые сказали, что она шлюха, другие – что это он отморозок, в чем, на мой взгляд, по-любому сомневаться не приходится, и оба были отстранены от занятий на две недели, а Тэлли вдобавок получила от полиции официальное предупреждение.

А потом все узнали, что Наоми исчезла, и до сисек Тэлли уже никому не было дела.

Вместе с осознанием того, что меня ненавидит вся школа, возвращается старая неуверенность в себе: я будто превратилась в ту девушку-призрака, которая ходит за мной по пятам, и снова ощущаю боль и тревогу, бурлящие у нее в груди.

Может, я и правда лгунья. Я ведь скрывала от Роуз свои чувства.

Может, не такой уж я хороший человек, каким себя считала.

Может, я самое настоящее чудовище.

По расписанию сейчас урок музыки. Я захожу в класс и сажусь поближе к доске. За спиной у меня шелестят злобные перешептывания, в кармане продолжает извергать оскорбления телефон. Я достаю его, чтоб отключить все соцсети.

– Ред, что ты делаешь? – кричит мистер Смит. Я вздрагиваю от неожиданности. – Дай сюда телефон!

Не дожидаясь ответа, он хватает мобильный с парты и бросает в ящик своего стола.

– Заберешь после звонка, – говорит он.

Без телефона лучше не становится: я и отсюда слышу, как он вибрирует, и вижу яркие пятна экранов, мелькающие вокруг. В воздухе жужжит рой электронных слов, которые плодятся и размножаются, покалывая меня своими острыми жалами.

Дребезжит звонок, а я остаюсь на месте, пытаясь всем своим видом показать, что слышу каждое оскорбление, которое выплевывают мне в спину проходящие мимо одноклассники.

Когда все расходятся, я подхожу к учительскому столу.

– Ты прости, что я на тебя прикрикнул, – говорит мистер Смит. Он весь какой-то вздрюченный. Понимаю, как он себя чувствует. – Этот класс меня порой до белого каления доводит. Но ты не заслуживаешь, чтобы на тебе вот так срывались.

– Да ладно, не волнуйтесь.

– Что происходит? – Он достает телефон из ящика, но не спешит расставаться с ним, пока не услышит ответ.

– Ничего. – Я оглядываюсь на дверь. Не хочу, чтоб он так по-доброму со мной разговаривал, а то еще разрыдаюсь. Он встает из-за стола и приближается ко мне.

– Эй. – Он кладет руку мне на плечо и заглядывает в глаза. – Если остальные ребята тебя достают, не бойся об этом сказать. Я против того, чтобы люди все держали в себе. Все поправимо, Ред. Если что, обращайся ко мне, ладно?

– Спасибо, сэр, – говорю я. Наскребу ли я решимости рассказать ему, что второй поцелуй в моей жизни окончился полной катастрофой для меня и моей самой близкой подруги? Я встречаюсь с ним взглядом. Нет.

– Я всегда буду рад тебе помочь, – говорит он. – Ты замечательная девчонка, Ред.

Забавно. Замечательной я себя вовсе не чувствую – скорее наоборот.

– Шлюха тупая, – говорит Касия, когда я прохожу мимо. – Что, теперь на мои сиськи позарилась, лесба?

Я продолжаю идти, не поднимая головы, и уже начинаю жалеть, что рассталась со своей рыжей гривой. Как бы она мне сейчас пригодилась!

– Эй, слыхала о взаимном согласии? – бросает мне вслед Парминдер. – Маньячка без хера.

Я останавливаюсь, вспомнив, что сбрила волосы, потому что решила больше не скрывать свое истинное лицо.

– Все было совсем не так. – Крутанувшись на месте, я вижу, что в коридоре собралась небольшая толпа. К Парминдер и Касии присоединились еще шесть или семь деви́ц из нашей параллели, и все они смотрят на меня, поджав губы и скрестив на груди руки.

– Послушайте, я понятия не имею, почему Роуз выкинула этот номер, – начинаю было я. Нет, не так. Пробую снова: – Я просто… просто совершила ошибку, вот и все. Неправильно ее поняла. Я не знаю, почему она так отреагировала…

– Ну да, конечно, во всем виновата жертва. – Касия делает два шага мне навстречу, и я отступаю. – Скажи еще, что она сама напросилась.

– Да ничего не было, мать вашу, вообще почти ничего! – Горло больно сжимается, и я чувствую, что если снова попытаюсь заговорить, то заплачу. Лучше развернуться и уйти: тогда они подумают, что мне на них по фиг, – а вот если останусь на месте, точно буду выглядеть жалко.

– Отвалите от нее, все вы. – Рядом со мной возникает Лео. – Давайте, проваливайте, злорадствуйте где-нибудь в другом месте, ведьмы.

– Так ты на ее стороне? – Касия изгибает бровь. – То есть, по-твоему, то, что она сделала с Роуз, – это в порядке вещей?

– Нет, я ни на чьей стороне, безмозглый ты ребенок, нет тут никаких сторон. А теперь чеши отсюда.

На протяжении пары секунд Касия и Лео буравят друг друга взглядом, затем, усмехнувшись, она разворачивается и уходит вместе с остальными.

– Какого хрена? – говорит Лео.

– Я… мне показалось… я подумала…

Он кладет руку мне на плечо и ведет в другой конец коридора, к репетиционному залу. По нему нельзя понять, защищает он меня или ищет укромный уголок, чтобы отметелить, но его хотя бы никто не останавливает и не окликает, потому что с ним связываться – себе дороже. Все молча провожают нас взглядом.

– Ред, что произошло? – спрашивает он снова, закрывая за нами дверь. – Что ты сделала?

– Ничего… – говорю. – Я… я просто попыталась ее поцеловать.

– Рехнулась, что ли? – Он смотрит на меня как на полную идиотку, и, если так уж подумать, наверное, не без причины.

– Знаю, Лео, знаю, как это звучит. Я все не так поняла, поддалась минутной слабости, услышала в ее словах то, чего в них не было, и поцелуй-то сам длился всего секунду. Потом она сказала «уходи», и я ушла. Слушай, я всего-навсего попыталась поцеловать девушку и получила от ворот поворот. Не говори мне, что с тобой такого никогда не случалось, только без таких адовых последствий.

– Но Роуз не какая-нибудь там девушка. – Даже от его легкого толчка в плечо я чуть не теряю равновесие. – Ты ее не в баре подцепила. Роуз – это Роуз. Знаешь, как мне самому иногда хочется признаться ей в своих чувствах, не говоря уже о том, чтобы ее поцеловать? Но я этого не делаю, потому что Роуз не просила нас в нее влюбляться, ей нужно, чтоб мы были ее друзьями. Мы должны ценить эту дружбу и стараться ее сохранить. Вот я и не раскатываю губы, как бы мне этого ни хотелось.

Когда он говорит о своих чувствах к Роуз, его голос смягчается, а взгляд упирается в пол. Он на меня сердится, и вполне заслуженно.