Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Петя! Петруха! – Борис попытался звать напарника, но понял, что не слышит даже свой голос. Вероятно, следовало уже менять фильтры противогаза, иначе он не только оглохнет, но и ослепнет.
Он абсолютно не представлял, куда идет. Порой казалось, что он вообще стоит на месте, хотя его ноги упорно двигались. Ноша стала настолько неподъемной, что самым сладким желанием было просто бросить ее и отправиться дальше налегке, потому что лишь так, скорее всего, появится шанс выжить. И тем не менее Борис продолжал упрямо тащить двоих мужчин, одного из которых вообще не знал.
Горло горело огнем, нестерпимо хотелось пить, но Сложный запрещал себе даже думать о воде. Он сделал одну небольшую передышку и заменил фильтр, когда понял, что еще немного – и он упадет наземь и тогда уже не сможет встать. На несколько минут стало легче, но стоило продолжить путь, как прежние ощущения вернулись.
Черным смрад понемногу рассеивался. Вдали Борис увидел очертания некоего странного объекта, похожего на большой ангар, наполовину врытый в землю.
«Пойду туда, хрен ли… – подумал он и побрел в направлении сооружения. – Все равно больше уже никуда не дойду. А сдохнуть по-любому лучше в крытом сарае, чем под этим черным небом».
Подходя к ангару все ближе и ближе, он почувствовал настоящий ветер, который сначала едва трепал одежду, а через несколько десятков метров стал таким сильным и порывистым, что чуть не сбил его с ног.
«Кажется, Волкогонов говорил о какой-то трубе», – припомнил Борис, пытаясь получше разглядеть сооружение. Оказалось, что ветер дует прямо с той стороны. Дым почти развеялся, и Сложный сумел разглядеть человеческую фигуру, которая металась из стороны в сторону рядом с ангаром. Уже теряя сознание и заваливаясь вбок, он узнал Птенца. Тот тоже понял, кто подходит к ангару, и бросился навстречу. Но поймать падающего Сложного не успел.
* * *
Борис пришел в себя и увидел, что полусидит, прислоненный к каменной кладке строения, к которому так упорно волок носилки. Напротив него над телом проводника склонился Петя – он пытался напоить Волкогонова и о чем-то его тихонько расспрашивал. «Потеряшка» лежал рядом, по-прежнему занимая носилки и не подавая признаков жизни.
– Ты живой? – разлепив ссохшиеся губы, прохрипел Борис; Птенец обернулся на его голос и несколько раз утвердительно кивнул. – А Иваныч как там?
– Пришел в себя, – сиплым голосом ответил Петя, – только не видит ничего, но говорит, что это пройдет.
– Ты куда пропал? – Горло Бориса саднило, и он закашлялся, задав вопрос.
– Я даже не знаю, как это объяснить. – Птенец опустил глаза. – Оказалось, что я привязан веревкой к дереву.
– Не удивил, – хмыкнул Борис, вспоминая, как вместо Петра вытащил за ногу проводника, которого там попросту не могло быть.
– Не представляю, как ты смог притащить их обоих, – играя желваками, серьезно проговорил Петр.
– Да я и сам…
Борис не знал, как закончить фразу, и замолк.
Глава четырнадцатая
Группа Рябого
Дышать оказалось чертовски тяжело. Так тяжело, будто на твоей груди лежит бетонная плита, которую невозможно приподнять и уж тем более просто выползти из-под нее. Абсолютная темнота, в которой оказалась Ира, была настолько всепоглощающей, что залезала в нутро через гортань и заливала своей чернотой внутренности, как нефть заполняет резервуар. Девушка разевала рот, точно рыба, выброшенная на берег, но никак не могла втянуть в себя хотя бы каплю нормального воздуха. Кровь стучала в висках с такой неистовой силой, что она почувствовала: еще мгновение – и потеряет сознание от кислородной недостаточности и от ужаса, набросившегося на нее, как свирепый зверь на раненое животное.
Она заскребла сломанными ногтями по каменной стене пещеры, надеясь уцепиться за выступ и поднять свое непослушное тело, вот только даже рука отказалась ей повиноваться. Еще секунда – и каменный мешок сомкнется, и она окажется навсегда погребенной под толщей земли, тяжелый камень упадет ей на грудь и похоронит ее заживо.
Неожиданно хватка удушья ослабла, и в ее легкие смог проникнуть спертый воздух подземелья, заставляя закашляться. Она даже сумела сесть, прислонившись спиной к холодной стене пещеры, и взять себя в руки, хотя паника ни на одно мгновение не покидала ее разум. Ей хотелось вскочить и бежать, но сил совсем не осталось. Да и куда вообще можно бежать, если ты не можешь видеть дальше собственного носа?! Она вытянула перед собой руку в надежде, что ее глаза привыкнут к темноте и она сможет различить по крайней мере очертания запястья, но тщетно. Темнота оказалась такой всепоглощающей, что съедала даже звуки.
Страшнее всего для клаустрофоба не просто оказаться в замкнутом пространстве, а очутиться при этом в полной темноте. Тогда больной мозг сигнализирует только об одном – тебе конец. Несмотря на довольно понятный сигнал, Ирина почувствовала внутри себя некое иное чувство, которое с особым рвением пыталось вытеснить этот страх: ей безумно хотелось жить.
Почти сразу она поняла, что осталась одна, но все же попыталась позвать своих спутников. Ее крик гулким эхом отразился от каменных сводов и остался безответным. Ирина не знала, что делать дальше. Она почувствовала себя такой же потерянной, как уже случалось с ней однажды.
– Черт, зачем я вообще с тобой связался! – кричал на нее Олег, когда впервые услышал из ее уст радостное известие.
– Что? – недоумевала Ирина. – Что ты вообще имеешь в виду?
– Твою безмерную бабскую глупость, – рявкнул Олег. – Ты должна была все это предусмотреть!
– Я должна была предусмотреть? – опешила Ирина, глядя, как Олег мечется по комнате, словно тигр в клетке. – А что насчет тебя? Может, и тебе стоило быть осторожнее, раз ты не собирался строить такие далеко идущие планы, как семья?
– Я не планировал детей, – просто ответил Олег и развел руками так, будто это была детская игра, а не человеческая жизнь, которая зародилась в женщине благодаря ему.
– Вот уж не ожидала, что эта новость так тебя… – Ира почувствовала, что еще мгновение – и из глаз хлынут слезы.
– Только не надо разводить здесь мокроту! – Он поморщился. – Ты же отлично все понимала, когда у нас с тобой завязались отношения.
– Ну конечно, – вспыхнула Ирина и уперла руки в бока. – Безмерная бабская глупость! Что же еще я должна была понять, когда ты клялся, что бросишь свою женушку при первом удобном случае! Конечно же, я сразу
