— Что происходит? — спросила она злым приглушеннымголосом. — От тебя никаких вестей, а профессора убили!

— Профессора убили без моего участия, — усмехнулсяЭдик, — и не только его. Убили и того человека, что охотился за бумагами,как и я.

Так что теперь цена бумаг выросла.

— О чем ты говоришь? Как теперь достать бумаги?

— В том-то и дело, радость моя. Бумаги у меня.

— Правда? Ну ты просто чудо!

— Чудеса, радость моя, стоят недешево, особенно послетого, как вокруг стали умирать люди.

— Ладно. Я согласна. Пусть впереди будет не двойка, ачетверка.

— Нет уж, радость моя. Впереди пусть будет та же самаядвойка, но вот сзади прибавятся еще два нуля.

— Что?! Ты сбрендил? Два миллиона? Да где же я тебе ихвозьму?

— А это, радость моя, твое дело. Просто я свою жизньценю дорого, она у меня одна. Рисковать за жалкие двадцать или даже сороккусков — уж увольте.

— Эдик, золотко мое, возьми же себя в руки! —Светлана ласково взяла Эдика под руку, прижалась к нему грудью и заглянула вглаза. — Мы же с тобой такие друзья!

Эдик усмехнулся:

— Дорогая моя, неужели ты думаешь, что я оценю дружбуженщины, пусть даже такой очаровательной, как ты, — в два миллионазеленых!

Да ты обо мне слишком хорошего мнения! Короче, хочешьполучить кейс — достань деньги.

И учти: если ты попробуешь обокрасть или ограбить меня —ничего не выйдет, а если.., если я почему-либо случайно погибну — ну, допустим,мне на голову упадет астероид, или — совершенно случайно — темной ночью посредиПарижа меня растерзают волки, — в этом случае кейс будет уничтоженокончательно и бесповоротно.

Имей это в виду. Так что, радость моя, иди и зарабатывай двамиллиона зеленых — любыми способами, на скачках или на панели, или ограбь банк,но если ты хочешь получить кейс — запомни мою цену. Мне спешить некуда, жизнь вПариже мне нравится, я тебя буду ждать по вечерам в бистро на авеню де Клиши,напротив гостиницы «Манифик». Ну, конечно, я там бываю не каждый вечер, но трираза в неделю — уж обязательно.

— Я вижу, молодой человек, у вас есть постоянныепривычки, — справившись с собой, иронично проговорила Светлана, — этопохвально и редко встречается в вашем возрасте.

Ее душила ненависть к этому мерзавцу, к вору, к паршивомупарижскому жиголо… Но Светлана постаралась сдержать это чувство, тщательно егоскрыть. Она знала — нет большей слабости, чем показать противнику свои истинныеэмоции. Каков ублюдок! Два миллиона! Да твоя паршивая жизнь и двадцати тысяч нестоит, в России тебя за пятьсот баксов прирезали бы и замуровали в бетон.Ладно, она с Эдиком еще посчитается. Но хитер, скотина, наверняка не блефует,подстраховался с кейсом, так что убивать его нельзя. Сейчас нельзя, а потом,когда кейс будет у нее, она Эдику отомстит.

Светлана вспомнила лицо колумбийца, когда он говорил обизобретении Барташова. Он заплатит за него сколько угодно, это было видно.Значит, кейс надо выкупить. Два миллиона — это очень большие деньги, но нефантастические.

Для той же Ларисы это не было бы проблемой…

Что мерзавец Эдик сказал еще? На панель, ограбь банк… Банк?Ерунда, он молол чушь, говорил первое, что пришло в голову. А что, еслиограбить банк мужа? Вряд ли что-нибудь выйдет.

Да и как это сделать? Такие суммы наличными банк не держит,да и охрана очень хорошая, муж рассказывал… Нет, ерунда.

— Ладно, — сказала Светлана, — жди. Толькоимей в виду — если ты попытаешься искать другого покупателя, — это длятебя плохо кончится.

— Я знаю, — серьезно сказал Эдик. — Я виделтруп, который выловили в Сене.

— Какой еще труп?

— Труп человека, у которого я увел кейс. Его за этоубрали.

— Да, — задумчиво подтвердила Светлана, — завсей историей с профессором Барташовым стоит очень, очень серьезный человек…Так что в твоих интересах иметь дело только со мной. Это, по крайней мере, нетак опасно.

Эдик посмотрел на нее с сомнением. Если бы на ее месте былагремучая змея или кобра — тогда действительно было бы не так опасно.

Вернувшись в Россию, Светлана стала искать способы раздобытьвожделенные два миллиона — он не могла забыть выражения лица, с которым РуисЭспиноса говорил об изобретении профессора Барташова и верила, что, раздобывденьги и выкупив документы у Эдика, она сможет вступить с колумбийцем впереговоры и добиться от него всего, что угодно. Она даже не конкретизироваласвои мечты — колумбиец казался ей высшим существом, полубогом, ей представлялось,что он может открыть перед ней двери новой, немыслимо прекрасной жизни.., илихотя бы заплатит баснословные деньги.

Так или иначе, Светлана — разумеется, при поддержке мужа,используя взятый в его банке кредит, — открыла собственное дело. Онапыталась торговать всем, чем угодно — от компьютеров до памперсов, от куриныхокорочков до списанных противогазов, но как она ни крутилась, как ни гоняласвоих подчиненных, как ни интриговала в административных службах — миллионами ине пахло, прибыли еле хватало на повседневные Светланины запросы, как говорят,на булавки.

И в какой-то момент, почувствовав тщетность своих попытокзаработать нужную сумму честным трудом, Светлана вспомнила слова Эдика «…ограбьбанк». Ей еще тогда, во время их парижского разговора, пришло в голову, чтоединственный банк, который можно ограбить, — это «Бэта-Банк», где работаетмуж, но тогда она подумала про это не всерьез, просто чисто теоретически.Теперь, покрутившись в бизнесе, познакомившись с особенностями безналичныхрасчетов, с прохождением денег из банка в банк, со счета на счет, она поняла,что грабить банк нужно не среди ночи с фонарем и отмычкой, а среди бела дня, врабочее время за клавиатурой компьютера. Похищать надо не наличные деньги вбанковских пачках и холщовых мешках, а чистый, никем не опознаваемый безнал, теденьги, которые действительно не пахнут. Для такой операции не нужны подручныес ломиками, отмычками, автоматами Калашникова, но надежный помощник ей нужен.

Тогда-то Светлана и обратила внимание на Юрия Костромина.

Она увидела, что за его всегдашней показной дружбой соСтрогановым, за его преданностью ему, готовностью выполнить любую его просьбу,даже не высказанную, кроется жгучая зависть к удачливому красивому богатомудругу, которому все в жизни дается легко, как бы само собой, по правурождения, — и эта зависть перерастает в черную тоскливую, безысходнуюненависть слабого человека к сильному.

Светлана поняла, что чувства Костромина позволят ейманипулировать им и использовать его в своих целях. Она стала его любовницей,хотя как мужчина он оставлял желать лучшего. Вскоре она поняла, что самочувство того, что он соблазнил жену шефа (она позволила ему думать, чтоКостромин ее соблазнил), что, соблазнив жену шефа, он мстит ему за годыподлинных и выдуманных унижений, вызвало в душе Юрия если не любовь, то, вовсяком случае, неистовую страсть. Он добивался встреч чуть не каждый день. Этонемного забавляло ее, тешило женское тщеславие и позволяло держать Костромина вруках очень крепко.