— Николас готов принять вас в члены клуба.

— Кого? — удивился Ломакс. — Меня?

Хегарти улыбнулся:

— Подумайте об этом. Вот моя карточка…

Ломакс взглянул на карточку Хегарти и узнал номер телефона — сегодня он уже набирал его.

— Позвоните, если заинтересуетесь.

Ломакс замялся.

— А могу я позвонить вам, чтобы задать еще парочку вопросов?

— Каких вопросов?

— Еще не знаю. Я думаю об этом прямо сейчас. Я человек довольно медлительный.

Хегарти одобрительно кивнул.

— Но у меня скоро отпуск… — Он достал из кармана маленький зеленый дневник и, не замедляя шага, пролистал его. — Что ж, давайте встретимся, — сказал он, а затем назначил дату и время встречи через неделю.

Ломакс записал.

Хегарти отвез их обратно в «Сэш Смит». Когда величественная старая машина медленно отъехала, Курт сказал:

— Держу пари, парень замешан в нашем деле.

— Как?

— Слишком он любезен, слишком вежлив. Ради Бога, ведь убит его лучший друг!

— Шесть месяцев назад. У него было время свыкнуться с этой мыслью.

— Ну и что? Если и были какие-то финансовые нарушения, парень приложил к ним руку. Помимо всего прочего, он же бухгалтер.

— А что, какие-то нарушения уже обнаружились?

— Мы наняли независимых финансовых консультантов, которые проверяют все в «Сэш Смит». Этим же занимается и полиция. Пока еще никто ничего не нашел. Может быть, и не найдут. Хегарти ловок.

Ломакс спросил:

— Льюиса любили на работе?

Курт пожал плечами. Казалось, вопросы Ломакса раздражают его.

— Когда он продвигал людей.

— А когда не продвигал?

— Партнеры никогда не пользуются популярностью. Вы пытаетесь делать свою работу и хотите, чтобы фирмой хорошо управляли. Но иногда кажется, что эти люди стоят у вас на пути. Когда-то они были адвокатами, они должны понимать, что почем, но забывают об этом. Они должны помогать вам, а получается, что скорее мешают.

О чем поспорили Льюис и Курт? О расходах Курта? Об отделке его кабинета? Об установке новой компьютерной системы? Не поделили полотенце для рук в туалете? Ломакс чуть не застонал вслух. Он хотел участвовать в расследовании убийства, а не офисной политики.

Домой Ломакс приехал с головной болью. По местной программе только что завершилась передача о деле Фокс. Корреспондент в щегольском галстуке и черном костюме утверждал, что Джулии вряд ли удастся доказать свою невиновность, и напоминал зрителям, что самым очевидным приговором будет смертная казнь. Ломакс собрался выключить телевизор и вдруг застыл, увидев на экране обсерваторию. Значит, пресса обнаружила, где скрывается Джулия. Показали стоянку и вездесущего Макмэхона. Тот шел от кафетерия к лаборатории, погруженный в разговор с невидимым собеседником. Вероятно, зрители воображали, что ученые ведут дискуссию о судьбах галактики, в то время как они просто обсуждали обеденное меню.

Ломакс позвонил Джулии, но она не взяла трубку. Он сварил себе кофе и попытался сконцентрироваться на Льюисе Фоксе, однако образ становился все более расплывчатым. Тот Льюис Фокс, которого он придумывал целый день, не мог быть членом такого клуба. Клуб оказался всего лишь борделем с музыкой. Секс, замаскированный под культуру. Богатые мужчины платят за знакомство с хорошенькими юными девушками — девушками, которые годились им в дочери, а то и во внучки. Почему Хегарти предложил ему стать членом клуба? Почему он, Хегарти, решил, что Ломаксу нравятся подобные вещи? Неужели посчитал, что между Льюисом и Ломаксом есть какое-то сходство?

Зазвонил телефон.

Взяв трубку, Ломакс услышал голос Кэндис и понял, что она рассержена.

— Ломакс.

— Слушаю.

— Я весь вечер пытаюсь найти тебя. Это из-за Хелен.

Живот Ломакса свело.

— Что случилось?

— Именно это мне и хотелось бы услышать.

— Что?

— Расскажи мне.

Значит, Хелен ушибла колено или порезала палец на пешей прогулке, а Кэндис только сейчас заметила это. Ломакс успокоился и мягко спросил:

— Что случилось, Кэндис?

— Ломакс…

Возможно, Кэндис почувствовала его настроение, и голос ее изменился. Гнев угас. Ломакс ждал. Через несколько секунд Кэндис снова заговорила.

— Ты действительно не понимаешь, почему я звоню? — спросила она.

В голосе ощущалась некоторая неуверенность.

— Нет. С Хелен все нормально?

Кэндис вздохнула и начала:

— Вечером я укладывала Хелен в постель. Она рассказывала о вашей прогулке, а затем я поцеловала ее на ночь. Я уже почти вышла из комнаты, но она позвала меня. Она хотела кое-что рассказать мне.

Она замолчала. Ломакс ждал.

— Сначала она не могла. Я вынуждена была сесть на кровать и целых полчаса уговаривала ее.

— Уговаривала?

— Ломакс, ты трогал ее?

— Что?

— Ты трогал нашу маленькую девочку?

— Трогал? Что, черт подери, ты имеешь в виду?

— Она сказала мне: «Мама, я не хочу, чтобы папа целовал меня».

Ломакс молчал.

— Ты слышишь меня, Ломакс?

— А как она сказала это?

— Она сказала, что хочет сообщить мне кое-что, а затем…

— Она всегда говорит, что хочет что-то сообщить тебе, когда ты выключаешь свет в ее комнате.

— Ломакс… — Голос Кэндис задрожал. — Она была расстроена.

— Расстроена! Она плакала?

— Нет, не плакала. Она была расстроена. Не кричи.

— Она была расстроена, потому что ты сидела у нее на кровати и целых полчаса умоляла ее рассказать, а она не знала, что рассказывать! Вот поэтому, черт подери, она и была расстроена!

— Давай не будем кричать.

— В чем конкретно ты меня обвиняешь?

— Ни в чем. — В голосе Кэндис появилось фальшивое спокойствие. — Я ни в чем тебя не обвиняю. Я просто хочу знать, почему Хелен сказала, что больше не хочет, чтобы папа целовал ее? Что произошло, когда ты целовал ее в последний раз?

— Что произошло? Ну, я поцеловал ее на ночь. Так же, как и ты всегда целуешь. А она сказала, что мои щеки колются. Вот что, черт возьми, произошло.

— Это все?

— Господи, Кэндис.

Кэндис снова оживилась:

— Джоэл сказал, что вы были вместе в палатке долгое время. Ты раздел ее и положил в постель. Честно говоря, Ломакс, это совсем не обязательно. Хелен уже шесть лет, она и сама способна раздеться.