Чем ближе я узнавала махараджу, тем больше понимала, что Маджи Сахиба права. Все свое время он проводил в удовольствиях. Крикет, поло, охота, яства и пиры. Править страной ему было совершенно не интересно. Этим занимались министры бхапурского правительства. А махараджа лишь раз в неделю принимал их и выслушивал их доклады.

Для этих встреч, которые всегда проходили в понедельник утром, была обустроена отдельная комната. Махараджа восседал на высоком троне в одном ее конце, а министры сидели на стульях попроще в другом. Махараджа был одет в просторное платье, колени его прикрывал плед. Таким образом, никто не мог разглядеть, что трон его на самом деле – это роскошно декорированный туалет. После бурных выходных у махараджи всегда случался запор, и он просиживал на толчке по два, а то и по три часа. Чтобы даром времени не терять, он заодно выслушивал своих министров.

Еще одним – и последним – государственным делом махараджи были увольнение и назначение новых министров. Делал он это время от времени, когда ему заблагорассудится.

Однажды он сказал:

– Что-то надоели мне мои министры. Хочу сделать небольшие перестановки в правительстве. Ты мне поможешь. Это будет весело! Не хуже, чем когда ты обыграла в шахматы этого зануду директора!

Я сразу заподозрила худшее.

Ничего веселого в плане махараджи не было, замысел его был просто жесток. Он хотел, чтобы каждый из его двенадцати министров сразился со мной в шахматы. Лишь тот, кто обыграет меня, сможет остаться на своем посту. Результаты турниров разошлют по всей стране. Таким образом, проигравший не только будет уволен, но и лишится чести и доброго имени. Проиграть в шахматы обезьяне – это, конечно, большой позор.

Я сразу решила, что буду поддаваться, чтобы все министры выиграли.

Через несколько дней махараджа собрал министров в одном из многочисленных залов дворца. Он рассказал им, что их ждет. Кто-то выслушал его спокойно и самоуверенно, кто-то напряженно стиснул зубы. Некоторые пришли в полный ужас.

Первым со мной играл министр внутренних дел. Он был сильным игроком, и мне почти не пришлось поддаваться.

Со следующим министром дело обстояло хуже. Это был министр сельского хозяйства, и я сразу поняла, что в шахматах он новичок. По его круглым щекам потекли струйки пота, а пальцы дрожали всякий раз, когда он тянулся к фигуре, перед тем как сделать ход. Я допустила несколько очень грубых промахов, чтобы он в конце концов вышел победителем.

Когда я проиграла третью партию – против министра обороны, махараджа внезапно прервал этот странный турнир и выставил всех министров за дверь. Потом он обратился ко мне, сверкая черными от злости глазами.

– Ты позволяешь им выигрывать, – прошипел он сквозь зубы. – Почему?

Я недооценила махараджу. Почему-то я думала, что он не настолько силен в шахматах, чтобы заметить мои уловки. Вдоль позвоночника у меня побежали ледяные мурашки.

– Я понял, – медленно проговорил он. – Они тебя подкупили.

Я отрешенно помотала головой.

– Не ври! – рявкнул он. – Зачем же тебе понадобилось им подыгрывать? Наверняка они тебе что-то пообещали! Что? Что они тебе обещали? Отвечай, подлая обезьяна!

Я склонила голову и вперилась в стол.

Махараджа не сводил с меня глаз. А потом беспокойно зашагал взад-вперед по залу.

– Нет, не может быть, – бормотал он себе под нос. – Не могли они подкупить обезьяну. Они бы не посмели…

Он снова подошел ко мне.

– Завтра в девять мы продолжим турнир, – сказал он. – Если я замечу, что ты опять поддаешься, я сделаю из тебя мишень для солдат – пусть поупражняются в стрельбе. Ясно?

Я кивнула.

– И не думай, что можешь провести меня, – продолжил махараджа. – Шахматы – индийская игра. Каждого махараджу с детства учат владеть ею в совершенстве. Я начал играть раньше, чем научился ходить. В этом дворце четыре года жил немецкий гроссмейстер Эмануил Ласкер. Его выписали специально для меня.

Решительными шагами махараджа направился к выходу.

– Я не понимаю, – доносилось до меня его бормотание. – Зачем обезьяна нарочно им проигрывает? Зачем?..

Я осталась одна, я вся дрожала. Только убедившись, что ноги не подведут меня, я встала и пошла к себе в комнату. Слова махараджи так и звенели у меня в ушах.

Я снова вспомнила, что говорила Маджи Сахиба. Она знала своего сына как облупленного. Махараджа действительно думал только о себе. Он не понимал, как можно беспокоиться о несчастье других. И поэтому не мог понять, почему я позволила министрам выиграть.

~

Когда на следующее утро часы пробили девять, мы с министрами снова собрались в большом зале, чтобы продолжить игру. За ночь я приняла решение: надо постараться выиграть оставшиеся партии. Министров, конечно, жаль, но теперь речь идет о моей собственной жизни.

Через полчаса ожидания к нам пришел советник и доложил, что махараджа уехал охотиться на тигров. Шахматный турнир откладывается на неопределенное время.

Через три дня махараджа вернулся с охоты. Я полагала, что игра продолжится, но этого не случилось. Махараджа, похоже, обо всем напрочь забыл. Министры облегченно вздохнули. Я тоже.

Но махараджа не забыл. На следующий день гофмаршал велел мне немедленно переехать из большой комнаты, смежной с покоями махараджи, в мою старую комнату. Таков был приказ махараджи. Видно, так он решил наказать меня за неповиновение. Я больше не была его фаворитом. Гофмаршал не мог скрыть своего злорадства.

Сама я была только рада, что мне не нужно больше играть в шахматы против министров. Но почему он вдруг прервал турнир, я все-таки не понимала. Может, все просто: ему ни с того ни с сего захотелось поохотиться на тигров?

А может, он испугался? Испугался, что я и дальше буду нарочно проигрывать? И хотя на самом деле он не желал моей смерти, ему придется позволить солдатам меня расстрелять? Ведь махарадже не подобает бросать слова на ветер.

В конце апреля жара стала почти невыносимой. После полудня температура даже в тени часто поднималась выше сорока градусов. Прихватив часть придворных, махараджа решил отправиться в свой летний дворец в Симле.

Как я узнала, Симла – это город в прохладных предгорьях Гималаев. Сюда во время самых жарких летних месяцев съезжаются богатые и могущественные люди Индии. Придворные махараджи говорили о Симле как о настоящем небесном царстве, где удовольствия, пиры и увлекательнейшие сплетни наполняют жизнь с утра до вечера. Мне по их рассказам показалось, что это ужасное место.