Кудашевой — не просто самое известное произведение про елку: она превратилась в текст, без которого наша жизнь кажется немыслимой. П. А. Клубков вспоминает ее как бы между прочим, по поводу, не имеющему никакого отношения ни к песенке, ни к ее автору, — как факт, не знать который человеку нашей культуры просто невозможно:

Мне трудно говорить об этих стихах, — пишет он о стихотворении своего друга. — Это стало просто фактом биографии. Ведь не будете же вы обсуждать поэтические достоинства и недостатки песни «В лесу родилась елочка»? [см.: {192}: 181].

Эта песенка действительно стала «просто фактом биографии» каждого из нас.

Встречаются попытки проанализировать текст песенки и объяснить причину ее неувядающей популярности. В. И. Глоцер разбирает ее текст, стремясь показать, «в чем секрет этих двадцати четырех строчек», которые на первый взгляд кажутся такими простыми и бесхитростными [см.: {99}: 36]. В какой степени анализ Глоцера достиг цели, сказать трудно, настолько привычными, органичными и естественными представляются нам строки, с которыми мы сроднились с детства. Думается, что «Елочка» Кудашевой в значительной мере способствовала тому, что у ребенка с самого раннего возраста, с его первой елки, возникает теплое отношение к этому дереву. Не исключено также, что именно она во многом повлияла на «явную и совершенно бессознательную перемену симпатий в отношении хвойных и лиственных» деревьев, которая, по словам В. В. Иофе, наблюдалась в ХX веке [см.: {171}: 249]. Эта песенка включила в себя все основные образы «елочной» мифологии, создававшейся на протяжении предшествующей истории елки в России: здесь и лес, в котором она родилась, и метель, поющая ей песенку, и мороз, окутывающий ее снежком, и старичок, везущий ее из лесу на детский праздник. И наконец — радующиеся ей дети.

В 1989 году Олег Григорьев написал стихотворную легенду о елочке, укрывшей своими ветвями Иосифа и Марию с Младенцем Иисусом от преследовавших их солдат царя Ирода. В ней он вспоминает и кудашевскую песенку, тем самым приписав елке христианскую символику:

Дала та ель спасенье

И кров семье святой,

Поем мы в День Рожденья

О елочке простой.

«В лесу родилась елочка,

В лесу она росла,

И много-много радостей

Детишкам принесла». [см.: {109}: 98–99]

Писатель и художник Владимир Шинкарев (автор знаменитых «Митьков», вызвавших культурное движение с тем же названием) создал юмористический цикл «Всемирная литература», который представляет собой комментированные иллюстрации к известнейшим произведениям мировой литературы. В этот цикл он включил и «Елочку» Кудашевой. Полагаю, что он имел на это все основания. Написанную им картину с изображением наряженной елки и нот к песенке Шинкарев снабдил пародийным «литературоведческим анализом»:

О елочке в песне повествуется исключительно в страдательном залоге, от нее требуется только родиться, расти и быть, а стихии, звери и люди позаботятся о ее судьбе; или, если по-другому оценивать эту судьбу, вовлекают ее в свой бесовский хоровод. Елочке свойственна, во-первых, женственность и пассивность… и во-вторых, несомненная онтологическая величественность при полном внешнем равнодушии… [см.: {512}: 373–374]

Об исключительной популярности кудашевской песенки свидетельствуют многочисленные пародийные переделки ее текста (порою непристойные), давно уже вошедшие в репертуар школьного фольклора. Приведу ряд из них в качестве примера:

1. В лесу родилась елочка,

А кто ее родил?

Четыре пьяных ежика

И Гена-крокодил.

2. В лесу родилась елочка,

На ней сидел шпион.

В одной руке винтовочка,

В другой — магнитофон.

Срубили эту елочку,

Упал с нее шпион,

Сломалася винтовочка,

Заглох магнитофон.

3. В лесу родилась елочка,

Под ней сидит бандит.

Он ждет, пока Снегурочка

Притащит динамит.

И вот идет Снегурочка

И тащит динамит.

Еще одна минуточка,

И елочка взлетит. [см.: {321}: 453–454]

4. В лесу родилась елочка,

А кто ее родил?

Зимой и летом Дед Мороз

Беременный ходил. [см.: {462}: 24]

Отмечу и использование кудашевской «Елочки» для пародирования современной поэзии [см.: {148}: 354–358].

По мнению Е. В. Иванова, «среди стихотворений русских и советских поэтов, тематически связанных с Рождеством или Новым годом, стихотворений о елке немного» [см.: {164}: 77]. Это не соответствует действительности: почти за двести лет истории русской елки были созданы сотни стихотворений, в которых она является героиней, главным предметом изображения. Среди них «Елочка» Раисы Адамовны Кудашевой оказалась вне конкуренции.

Как и большинство моих соотечественников, я помню ее с тех пор, как помню себя, то есть всегда. При встрече 1997 года моего старшего внука, которому было тогда два с половиной года, попросили что-нибудь спеть. Он встал на стул и, ни минуты не раздумывая, запел «В лесу родилась елочка…». И по тому, как он пел, было видно, что то, о чем он поет, ему понятно и близко. А я, слушая его, думала о связи поколений, которая вдруг становится очевидной, и об исключительной судьбе этого неприхотливого текста.

Елка в русской жизни на рубеже XIX — ХX веков

Крепкий румяный русский год катился по календарю, с крашеными яйцами, елками, стальными финляндскими коньками, декабрем, вейками и дачей.

Осип Мандельштам. Шум времени

Сколько отдано елкам!

Борис Пастернак. Детство

К концу XIX столетия елка окончательно вписалась как в домашний праздничный интерьер, так и в рождественский городской пейзаж: «…в настоящее время и праздник не в праздник без красавицы елки» [см.: {336}: 108]. Утвердилось представление о том, что разукрашенное еловое дерево испокон веков было обязательной принадлежностью русского Рождества: «Елка в настоящее время так твердо привилась в русском обществе, что никому и в голову не придет, что она не русская», — писал В. В. Розанов в 1902 году [см.: {371}: 152]. В начале XX века под этими словами могли бы подписаться многие: привычность елки привела к тому, что она стала восприниматься как народный по своему происхождению обычай.

Как и раньше, в первую очередь елка готовилась для детей:

…рождественский праздник называют детским праздником: хоть раз в году дети становятся героями дня; около них сосредоточиваются все заботы [см.: {29}: 192].

Однако перед Рождеством елочный ажиотаж охватывал людей