дело совсем не в том, что на ней замок, а в том, что одно из четырёх узких толстых стёкол, украшающих её, выбито. Площадка перед дверью вся запорошена снегом – нигде не видно никаких следов.

– Подожди здесь, – приказывает Альфа.

Он приближается к двери и с силой ударяет по ней кулаком.

– Эй, хозяева! Есть кто-нибудь дома?

Однако ответа не дожидается, дёргает за ручку, и дверь легко отворяется сама. Альфа входит без промедления, я решаю тоже не дожидаться приглашения.

– Не спеши… – шёпотом предупреждает меня Альфа, сто́ит мне с ним поравняться, и выпрямленной рукой преграждает путь.

Комнаты огромны, хоть и сделаны из хорошо обработанного дерева, но почти полностью пусты – мебели практически нет, однако повсюду валяются щепки и остатки дорогой рваной ткани.

– Они бросили дом и забрали мебель… – вслух соображаю я.

Это плохо, это означает, что никакой еды мы тут не найдём, но и сам дом – это уже удача, потому что Альфа сможет, наконец, охотиться. Сложно привыкнуть к роли гири, привязанной к его ноге, однако выбора у меня никогда не было. Дом – это такое место, куда Альфа может на время скинуть свою гирю и добыть для неё и для себя самого что-нибудь съестное.

Резким движением Альфа сбрасывает с головы капюшон и убирает волосы с глаз. Он напряжённо вглядывается в холодную пустоту дома, а я, как водится, в самый для того подходящий момент беспокоюсь о его слишком сильно отросшей чёлке. Она давно уже мешает ему видеть, но стричься ножницами для ногтей он отказывается, и мачете его тоже не устраивает, а что если связывать её в пучок на макушке?

– Что? – смотрит вопросительно на меня.

И только в этот момент я осознаю собственную ладонь в его волосах.

– Ничего. Кухня там, – киваю я в противоположном направлении.

– Знаю. Вначале осмотрим это место.

Даже если бы я и захотела вырваться, не смогла бы – он таскает меня за собой по комнатам, крепко держа за руку. Я не сопротивляюсь, но в голове зудит только одна мысль: может, здесь всё же есть хоть какая-нибудь еда?

Дом действительно оказывается безлюдным, и единственное место, где сохранилась вся мебель – кухня. Великое множество шкафов, формирующих её стены, заставляет моё сердце забиться чаще, как и разбросанные повсюду грязные банки из-под консервов, однако полки пусты. Всё, что осталось несъеденным – это бумажный нераспечатанный пакет в самом дальнем углу самого нижнего ящика с надписью: «Мука для выпечки. Неотбеленная».

Дрожащими от нетерпения руками я разрываю плотную бумагу чтобы убедиться: это действительно мука, и мы можем её съесть.

– Испечём лепёшек? Я видела камин в самой первой комнате… но не помню, была ли там полочка для выпечки… – соображаю вслух я.

– Не было.

– Когда ты успел заметить?

Вместо ответа Альфа бросает на меня недоумённый взгляд.

– Это кухня и здесь есть плита… значит, должен быть способ её включить.

Он снова хватает меня за руку, и мы спускаемся в полуподвальное помещение, в которое уже заглядывали раньше. Это неприятное место, всё состоящее из монстро-подобных агрегатов и выползающих из них щупалец труб и проводов.

Альфа исследует всё это молча, оставив наконец мою руку в покое.

– Может, я пока тесто попробую замешать? – считаю правильным предложить. – Вода ещё осталась у меня в бутылке…

– Нет. Стой здесь.

Я понимаю, что он очень занят, стараясь разобраться в страшной технике, но мне не нравится его сверх меры командный тон.

– Почему? – напираю я в его же манере.

Он прерывается, бросает на меня короткий взгляд, и уже мягче просит:

– Пожалуйста, побудь со мной!

– Я есть хочу как… как…

– Знаю. Я тоже. Но это не повод оставлять тебя одну.

– Тут никого нет кроме нас!

Я не произношу тут же пришедшее на ум слово «паранойя» – вдруг обидится.

Альфа замирает на время, словно никак не решит, говорить или нет.

– Почему ты всё время исключаешь меня из информационного поля? – как-то пискляво вырывается у меня.

Я уже давно накопила к нему массу претензий, связанных главным образом с его отношением ко мне, как к кому-то неразумному и требующему вечной и даже примитивной опеки.

– Я понимаю, что сильно умом не блещу, но оставляя меня без знаний, ты не даёшь мне даже шанса… как-то вырасти!

Альфа не бросает крутить ручки и нажимать на кнопки – словно я и не выкатила ему свою самую большую обиду на сегодняшний день. Он долго осматривает помещение, затем, сняв с толстой полки один из множества белых пластиковых бочонков с желтоватой жидкостью, откручивает крышку и аккуратно вливает всё его содержимое в небольшое отверстие самого страшного агрегата. Затем, не спеша закрыв это отверстие и отставив пустой бочонок в сторону, нажимает на кнопки и берётся за рычаг, вначале осторожно нажимает на него, затем резко дёргает на себя.

Одновременно с глухим гулом и жужжанием в полумраке полуподвала внезапно загорается яркий свет, а я аж дёргаюсь от неожиданности. Самое время спросить, что происходит, но от испуга у меня склеились зубы.

Альфа берёт меня за руку… ласково. И также ласково выводит из комнаты, предварительно нажав на выключатель на стене, чтобы погасить свет.

– Это электрический генератор, – объясняет мне, как только мы удаляемся от шума на достаточное расстояние. – Видишь ли, кто-то спалил в камине всю мебель, но не использовал топливо для того, чтобы включить систему отопления и электричество по всему дому.

– Это означает, что и еду из шкафов съел не хозяин этого дома?

– Означает.

Моя спина покрывается пупырышками и волосы на затылке встают дыбом. В эту секунду я сама вжимаю свою ладонь в руку Альфы с такой силой, что ему, наверное, больно.

– Мне сейчас понадобятся обе руки, – говорит он мне, улыбаясь. – На время!

Чтобы запихнуть уцелевшую диванную подушку в дыру, оставшуюся в двери после того, как из неё выбили стекло, действительно лучше использовать обе руки.

Röyksopp – Remembering the Departed

Мне сложно объяснить даже себе, почему в этом моменте я испытываю не голод, а тепло, идущее откуда-то изнутри, и непреодолимую тягу к двум мужским рукам. Он ещё более голоден, чем я, он устал, у него замёрзли пальцы и сил стало вдвое меньше, и поэтому его руки медлительны в том, что делают. Но они