class="p1">Единственное, что удалось сделать за весь этот день Альфе – это установить фанеру вместо выбитого в двери стекла, заколотив её для надежности ещё и досками. Всё остальное время он спит, лишь изредка просыпаясь, чтобы спросить, как у меня дела, и напомнить, чтобы на улицу не выходила. Да мне бы и не пришло это в голову: слишком странное тут место, да и кроссовки промокнут сразу же.

Ближе к вечеру, уже не первый час глядя на спящее лицо Альфы, я вдруг осознаю, что он не охотится не только потому, что не хочет оставлять меня одну, но и потому, что у него просто нет на это сил. Ночью, в душе, я вижу его совсем другими глазами: он изнурён побольше моего, потому что недоедает уже давно.

Он засыпает сразу, несмотря на то, что спал весь день, а я ещё долго не могу уснуть – от мыслей в голове стоит гул. Я устала, но хуже всего чувство вины, настолько тяжёлое, что ощущается даже сквозь полное неведение, будто я во многом виновата и даже в том, о чём никогда не узнаю.

Мня будит шум, точнее, звук удара где-то за стеной. Первая же мысль – разбудить Альфу, но полная тишина в комнате и в доме останавливает. Я долго прислушиваюсь, с усердием вглядываюсь в темноту, но шум больше не повторяется, и единственный ответ, который напрашивается сам собой – мне всё приснилось.

Довольно долгое время спустя – час, может быть, или больше, когда я начинаю потихоньку проваливаться в дрёму, за шкафом, подпирающим нашу дверь, отчётливо слышатся шаги, осторожные, медленные. От ужаса я перестаю дышать, и снова порываюсь разбудить Альфу, но от страха челюсть сковало.

– Мы в безопасности! – шёпотом сообщает мне его голос. – В полной.

Ну как же, его ладонь, как и всегда, прижимается к моей груди, ну или меня прижимает к нему, удерживая за грудь – не важно. Важно то, что даже если бы за дверью не слышалось шорохов, Альфу разбудило бы одно только биение моего сердца – оно словно кувалдой лупит меня по рёбрам. Мне кажется, его слышно на весь дом.

– А где он был всё это время?

Альфа отвечает не сразу.

– Где-то. Очевидно, есть у него сухое и надёжное место.

Потом, вздохнув, добавляет:

– Спи спокойно. Завтра мы пойдём дальше.

Само собой, я не сплю – это абсолютно невыполнимая задача, хоть Альфа и повторяет ровно тысячу раз, что мы в полной безопасности, он рядом, и у него всё под контролем, а я должна выспаться. Моё сердце неустанно сожалеет об остатках муки на кухне – надо было забрать их с собой.

Под утро я всё-таки засыпаю в сожалениях, и в них же проходит мой тревожный, короткий сон.

Бассейн. Грязный. В нём плавают почерневшие тополиные листья. Человек, которого я ощущаю почему-то своим отцом, прыгает в него одновременно с множеством других людей – их просто толпа, кишащие головы повсюду вызывают беспокойство и тревогу. Спрыгнув в воду, они почти сразу начинают вылезать из неё, вскоре появляется и мой отец, а с ним приходит короткое облегчение. Короткое, потому что его руки пусты, а я знаю, в них должен быть мой сын.

Я отчаянно кричу его имя и изо всех сил вглядываюсь в тёмную воду бассейна. Жизнь того, кто жизненно важен для меня, зависит только от моей внимательности – найду ли его? Тревога быстро перерастает в панику. Его нет – он сгинул где-то в темноте, потому что я доверила его кому-то кроме себя. Я виновата. Моя вина в том, что руки пусты, а им нужна, как воздух, тяжесть моего ребёнка.

Но я нахожу его, вижу, наконец. Мои ладони трясутся, из глаз льются слёзы, в сердце смесь из радости и ужаса, потому что его лица не видно – оно под водой, а значит, он всё это время, довольно долгое, нудное, страшное, не дышал.

Мои цепкие руки становятся длинными, словно рельсы, хватают его и сжимают крепко. Он совсем ещё маленький, мой мальчик, у него светлые волосы, как у меня, но он не дышит, его лицо совсем синее. Но он всё ещё жив – я вижу это в его глазах и бросаюсь от одного человека к другому и кричу, молю о помощи, протягиваю каждому из них его маленькое тельце, но люди прячут глаза. А я не помню, убей не могу сообразить, как же мне его спасти.

Глава 25. Нетерпение

Альфа не будит меня затемно, как в прошлые разы, а позволяет поспать подольше. За окном уже совсем светло, хоть и пасмурно. Снега больше нет: ночью шёл дождь, и белое покрывало превратилось в кашу из льда, травы и опавших листьев. Мука на кухне стоит нетронутой, но во входной двери выбито ещё одно стекло. На деревянном полу виднеются грязные следы, и они ведут от входа в дом прямиком на лестницу, к двери в нашу спальню. У меня волосы встают на затылке дыбом.

– Вот же гад, – цедит сквозь зубы Альфа. – Знал, что дождь смоет все следы. Ну и ладно. У нас всё равно нет на это времени.

Он спускается в котельную и останавливает всё, что запустил там два дня назад.

– Пошли, – протягивает мне руку.

– Пошли, – вкладываю в неё свою.

В лагере – гонения на ведьму, на маяке – Альфия, а в этом тёплом доме, где есть комната для детей – вообще, неизвестно кто, но явно никого хорошего. Интересно, где-нибудь, когда-нибудь, мы найдём покой?

Словно прочитав мои мысли, Альфа вдруг говорит:

– Я хочу домой. А ты?

– Я тоже, – отвечаю.

Но понятия не имею, о чём он. Ни единой идеи.

Мы поднимаемся в гору – двигаемся в направлении противоположном тому, откуда пришли. Всё это не по плану, спонтанно, и руководствуясь исключительно встроенным в голову Альфы чутьём. А может, это просто-напросто его часы? Он часто поглядывает на них, но они ведь никогда не подскажут, есть с той стороны спуск, пригодный для двух неподготовленных и ослабленных людей, или нет.

Альфа торопится, идёт быстро и тянет за собой меня. Глупо спрашивать, к чему такая спешка – ясно же к чему. Мы уже очень близки к цели, но у нас не осталось ни сил, ни ресурсов, глупо будет замёрзнуть и погибнуть, совсем