трое, и убежать я не успела. Бегать-то я умею.

Последние слова вызывают лёгкое оживление.

— Как зовут тех, кто напал на вас?

— Этого я вам не скажу. Вы узнали о драке, значит, можете сами узнать и о том, кто напал. Вот у них и спросите, почему. Лично я толком ничего не поняла.

— Почему вы не хотите назвать их имена? — как-то неожиданно разговор в сторону ушёл. Тоже неприятную и опасную. Одно хорошо — про Канов забыли.

— Если я их назову, то будет похоже на месть с моей стороны. А я уже получила всё, что хотела. Девушек исключили из школы, компенсацию за материальные потери и моральный ущерб мне заплатили, — пожимаю плечами. — Мне от них больше ничего не надо.

— Они тоже не извинились?

— Я вообще отрицательно отношусь к таким вещам. Извинения имеют смысл только тогда, когда приносятся по собственной инициативе, а не под нажимом родителей или общества. Нет, никто не извинялся. Да я и не требовала.

Когда отец считал, что вопрос может выбить меня из колеи, клал свою руку на мою. Возможно, это мне помогло. Но больше помогло то, что попытку нарушит правила, повторить вопрос, которого не хочу слышать, всё это обрубила с первых минут.

— Скажите, Лалиса-ян, а о чём вы говорили с ГаМи в том кафе чуть ли не час, — мужчина постарше, по всему видно, тёртый. Поэтому и вопрос, не в бровь, а в глаз. Иди, да оглядывайся.

— По большей части даже и не помню, — пожимаю плечами. — Мне захотелось посмотреть на неё вблизи, в мирной обстановке.

Уклончивый ответ не проходит.

— Зачем, Лалиса-ян? Она причинила вам неприятности, от таких людей обычно держатся подальше.

— Интересно. Я же сказала, что книги пишу. Людей, готовых нарушить правила, у нас в Корее встретишь не часто. Поэтому вблизи на них посмотреть мне, как автору, очень полезно.

— Вы совсем ничего не помните о темах вашей беседы? Разве так бывает? Мы знаем, вы хорошо учитесь, значит, у вас должна быть хорошая память, — матёрый загоняет меня в угол. Придётся что-то ему дать.

На мой локоть ложится рука отца. Чуть улыбаюсь, не поворачиваясь к нему. Заметит. Чуть завожу глаза вверх, якобы вспоминая.

— М-м-м, например, обсудили её технику бега. Она крайне примитивна. Не понимаю, чем занимается её тренер.

— А что в её технике бега не так?

— Сами можете увидеть, — тут меня не подловишь. — Посмотрите на соревнования высшего уровня. Чемпионаты стран и мира, олимпийские игры. И в записи посмотрите на бег ГаМи и других начинающих спортсменов. Желательно в замедленном режиме. Сами всё увидите.

— И это всё?

— Пожалуй, в содержательном смысле, всё. Это немало времени заняло. Она же сразу не поверила.

— Хотите сказать, устроили ей бесплатную консультацию в благодарность за её поступок? — матёрый, видно, решил заканчивать своё экспресс-интервью, потому и переходит в атаку.

— Ещё совсем чуть-чуть и вы тоже пересечёте рамки, — замечаю я и добавляю перчику, от которого зал заметно оживляется. — И станете мне интересны, точно так же, как Кан ГаМи. Выпишу ваш образ в какой-нибудь книге.

Переждав смешки в зале, отвечаю невозмутимому журналисту по существу.

— Мне это ничего не стоит, в большой спорт идти не планирую, но если вы думаете, что ей было приятно это слышать, то глубоко заблуждаетесь. Разве вам будет приятно, если я сейчас на пальцах объясню и докажу, что вы — никчёмный журналист? Это я условно говорю, на самом деле пока не вижу у вас ни грамма непрофессионализма. Вот и ГаМи было неприятно. К тому же я не говорила, что не вставляла ей шпилек по поводу её поступка. Конкретизировать не буду, но будьте спокойны, большого удовольствия от нашей беседы она не получила. Надеюсь только, что извлекла пользу.

— Можно ли сказать, что вы устроили ей выволочку? — если не отправили в аут, то почему бы и не продолжить. Видимо, так решает матёрый. А я задумываюсь, вопросительно гляжу на электронное табло над широким входом. 14:23 оно показывает. Время уходит.

— Она могла так подумать, — соглашаюсь с версией, но не совсем, — однако моя цель была другая. Какая, я уже сказала, не хочу повторяться. Времени у нас осталось почти ничего.

С последними словами бросаю демонстративный взгляд на табло.

— Но с вашими обидчицами в школе вы не встречались почему-то. Но они ведь тоже пересекли рамки, отправили вас в больницу?

— Не встречалась. Но с ними сделать это затруднительно. Я в больнице лежала, их в это время из школы исключили. В физическом отношении они опасны… нет, у меня нет желания подвергать себя такому риску. К тому же мне о них харабоджи подробно рассказал. Он присутствовал в кабинете директора школы, когда, как вы выразились, им устраивали выволочку.

Матёрый хочет выжать максимум, открывает рот, но я показываю рукой на часы. 14:29.

— Простите, господин журналист, наше время истекло. Ещё четверть часа есть у хозяев мероприятия.

Хозяева дают возможность задать последний вопрос.

— Скажите, Лалиса, а как вы поступите в следующий раз? Если по отношению к вам нарушат правила?

— Отсутствуют у меня причины пересматривать свои действия. Полагаю, всё сделала правильно. К тому же подобных случаев больше не повторится. На соревнования выше школьных я больше никогда не пойду. В качестве участницы.

Марафон на этом заканчивается. Устроителям даю электронный адрес, где находится книга о Гарри Поттере. Приходится ждать, пока отец обсудит какие-то технические вопросы, но в 15:20 мы выходим из здания газеты. Его идея выделить одну газету, как организатора всего мероприятия, сработала на все сто. Все деньги — ей за рекламу книги. Вырезать мои слова они точно не вырежут. А другие, как хотят. И ещё обещали что-то добавить, ссылку, отзывы.

Надо запомнить этот приём решения проблем.

С чувством глубочайшего облегчения выхожу из здания. Нисколько не легче даётся пресс-конференция, чем допрос у следователя.

В кафе рядом с танцстудией.

Кофе решаю выпить. А то журналисты всю кровь выпили. Со стороны может показаться, что всё прошло легко. Так в целом и было, сработала хорошо приготовленная импровизация. Примерно понятно было, какие вопросы меня ожидают. Но напряжение меня отпускает только после первого глотка горького и бодрящего напитка.

— Всё хорошо, дочка, — одобряет меня аппа. — Даже не ожидал, что ты так держаться сможешь. Редакция получила за тебя чуть ли не десять миллионов. Неплохая плата за рекламу, дочка. Пожалуй, даже избыточная.

— Если сработает, то не жалко, — лениво отмахиваюсь. — В конце концов, нам это ничего не стоило.

— Это так, — папочка решил подкрепиться пиццей. Я в этом