ещё раз ей позировать.

Папочку пришлось оттаскивать от картины. Залипает не на шутку.

— Аппа, ну время же… — ною, таща его к компьютеру.

— СонМи, дочка, позови маму…

Ох, ты ж мать моя и хальмони! Мы делом займёмся сегодня или нет?

Только через двадцать минут, когда ещё и мама наохалась. И ещё десять затратили на любование меньшим портретом на шкафчике.

— Надо рамку сделать, — решает аппа, — на обе картины. И одну в гостиной повесим.

— Повесим, повесим… — тащу его к компьютеру и бурчу про себя, — онни бы ещё за что-нибудь подвесить.

Стоило только папочке вникнуть в суть дела, как он тут же разрешил проблему. Права я оказалась, опыта разруливать такие дела у меня нет. С пресс-конференцией и другими делами проблем не ожидается.

Окончание главы 14.

Глава 15. Каждому — по серьге

Место действия: школа искусств Сонхва.

Время действия: 12 ноября.

По идее литература должна быть моим любимым предметом. Может, она такая и была бы. Если бы не прилагательное «корейская», что в моих глазах означает занудная и откровенно графоманская. Но вслух своего мнения выражать не буду. Литератор поприставал ко мне ещё с дурацким вопросом: «Тебе понравилось, Лалиса?». После шаблонного ответа с изображением восторга на лице «Замечательное произведение. Только я не поняла ничего» его пыл несколько иссяк.

Какое-то время пришлось потерпеть занудные объяснения, но упиралась изо всех сил: не понимаюничего. В конце концов, отстал.

— Лалиса-ян, — обращается ко мне, приходится вставать и кланяться, — прочёл твою книгу с огромным удовольствием. Сейчас другие учителя читают. Скажи, откуда ты знаешь такие подробности средневековой Англии? Ты ведь их не придумала?

Откуда, откуда… от верблюда, то есть, настоящей авторши.

— Пришлось изучать этот вопрос, сонсенним. Интернет здорово в этом помогает.

— А что скажешь про последний роман Кима МанЧжуна, который мы изучаем?

Что? Опять?!

Что скажу? Очередной занудливый опус. Безуспешно пытаюсь изгнать тоску из глаз. Из них у меня чуть кровь не полилась, когда читала сей «шедевр». К подобным «романам» прилагаются вот такие описания: «Читатель увидит, что за ответы эта литература предлагала на извечный вопрос о том, какой путь избрать человеку в мире непрерывных перемен, где хаос и гармония вечно сменяют друг друга»

У меня зубы начинают угрожающе ныть, когда читаю такое.

— Сонсенним, а можно я ничего не буду говорить об этом романе? — ЧэЁн традиционно реагирует на мои слова испуганным взглядом.

— Ты сама пишешь, у тебя должно быть своё мнение, — настаивает учитель.

— Сонсенним, вы должны знать, что авторы, писатели и поэты, очень часто относились друг к другу ревниво и недоброжелательно.

— Лалиса-ян, лично автора ты знать не можешь, — улыбается литератор. — Он в 17-о веке жил.

Некоторые в классе злорадно хихикают. Оглядываюсь и высматриваю, кто это. Хихиканье резко обрубается.

— Может, всё-таки кто-нибудь другой что-то скажет?

— Лалиса, я спросил тебя, — мягко, но нажим усиливается. Ну, как хочешь. Сам напросился.

— Начну издалека, сонсенним, — учитель соглашается кивком. — Мы все знаем, насколько велика европейская литература. Франция, Германия, Англия, Россия. Это только самые крупные страны. А до них была Древняя Эллада, в которой творил великий Гомер, — против которого всех корейских авторов в микроскоп не разглядишь, думаю про себя. — За Элладой великая Римская империя, за ней Византийская. Европейской литературе больше двух тысяч лет. И количество литературных шедевров в ней бесчисленно.

— Это ты к чему, Лалиса-ян?

— К тому, что за две тысячи лет выработаны правила написания любого произведения. От короткого четверостишия, до многотомного романа. Экспозиция, завязка, развитие сюжета, кульминация, спад, развязка. Многоуважаемый Ким МанЧжун всё перепутал. После кульминации и развязки вдруг оказывается, что всё это вместе — экспозиция. Никаких возражений не имею. Большой роман может иметь множество разных линий, каждая из которых может претендовать на отдельную книгу, пусть небольшую. Упомянутая мной схема может быть многоэтажной, многоступенчатой и усложнённой. Но что происходит у Кима МанЧжуна дальше?

— И что же? — литератор пока улыбается.

— Да ничего. После кульминации и развязки, когда изгнанная из дома добродетельная супруга пускается в длинное путешествие, не происходит ничего. Ровное, монотонное повествование без ярких событий. Там уже нет ни неожиданных сюжетных поворотов, ни завязки, ни кульминации. И образумившийся муж — такой банальный ход, от которого скулы сводит, простите, сонсенним.

— Плюс к этому, — продолжаю безжалостно растаптывать светоч корейской классики, — это какое-то фэнтези, сказка. Средневековые времена довольно жестокие. Женщина-изгнанница просто не выжила бы одна. Попробуйте кто-нибудь из вас, — оборачиваюсь к классу, — тем более девушки, уйти из дома и устроиться самостоятельно. Вы либо в бордель попадёте, либо под мостом будете жить.

— У нас нет борделей, Лалиса-ян.

— Официально нет, есть ли подпольные — никто не знает. На то они и подпольные. Лично я проверять не собираюсь. Если меня семья выгонит, я просто к бабушке убегу.

— Можно в армию уйти, — предлагает вариант ДаМи после того, как учитель замечает её поднятую руку. Здравый, кстати, совет.

— Это можно. Но это сейчас можно. А тогда, в 17-ом веке?

— Мы тебя поняли, Лалиса-ян, — улыбка у литератора блёклая, но держится, — садись. По-крайней мере, я вижу, что ты всё внимательно прочла.

Да. Сдерживая порывы тошноты, прочитала до конца.

Сажусь. На меня глядит до смерти перепуганная ЧэЁн. По её мнению я только совершила жуткое святотатство. Но я ведь честно предупредила, что не стоит меня трясти на предмет моего мнения. Намекала, что никому не понравится. Буквально силой из меня выдавили, теперь не жалуйтесь. Надеюсь, ха-ха, одноклассники меня не побьют?

В следующий раз напрямую откажусь отвечать. Перескажу сюжет и всё. Будет настаивать — директору пожалуюсь.

Урок физики.

Вот почему так заковыристо всё получается? Пишу книги, сочиняю стихи, иногда даже сама, но уроки корейской литературы ненавижу. Физика никогда не была моей сильной стороной, совсем наоборот. Но на уроках у сонсеннима ЧханМина душой отдыхаю.

— Почему, онни?! — пристаю на перемене к ЧэЁн. Та бестолково лупает глазками. Щиплю её за щёчку. Не помогает, только писк слышу.

Учитель встречает меня на уроке, словно пылкий жених, дождавшийся уединения с вожделённой красавицей невестой. Впрочем, благосклонность слишком велика, чтобы уместится на одной моей скромной персоне и толика достаётся всему классу.

— Итак, Лалиса-ян, ты меня сегодня порадуешь? — сияет всем лицом, не допуская самой мысли обратного. Это-то и настораживает. Встаю.

— Немножко, сонсенним. Третий закон Ньютона, сила действия равна силе противодействия, — сразу выхожу к доске. Всё равно писать заставит.

— Око за око, удар за удар.

Мгновенная месть и расплата.

Таков закона природного дар,

Пронумерованный третьим.

Записываю на