признал Вандовский. – Но, может, вы поведаете что-нибудь интересное…

– Вы для этого пригласили меня на… – Марина хотела сказать «деловое свидание», но нашла другое определение, – эту деловую встречу?

– Я пригласил вас, потому что надеялся, вы сможете что-то прояснить и помочь. Мне в вашей мэрии не у кого, кроме как у вас, просить помощи. Уж так получилось…

– Да-а?.. – Марина отхлебнула из чашки кофе, затем машинально чай. – Хорошо, я постараюсь…

Она действительно постаралась вспомнить все, что слышала об этой жуткой истории с мужем Татьяны Коньковой, но, судя по всему, ничего особо интересного не поведала, потому как Вандовский задал только один вопрос:

– То есть именно Бузмакин помогал устроить Ромишвили в московскую клинику?

– Да. И это все знали, по крайней мере, в Аппарате.

– Получается, и Ромишвили, и его жена должны были испытывать к Леониду Борисовичу особую признательность… – задумчиво произнес Вандовский.

– В принципе, конечно.

– И значит, нам следует с ними поговорить… Прямо завтра.

– Нам – это кому? – уточнила Марина.

– Мне, Аркадию Михайловичу и…

– И мне! – не дала договорить Марина. – Я обязательно должна быть с вами. – Помолчала несколько секунд и добавила: – Вы плохо знаете Татьяну. Она… в общем, она может сильно испугаться… Она такая… В мэрии, знаете ли, тоже встречаются пугливые люди…

Вообще-то от кафе до дома Марине было полшага. Ну, может, чуть больше – сколько там шагов от одного дома до другого? Но Вандовский сказал, что обязательно проводит – от одного дома до другого, и Марина не стала возражать. А чего ерепениться, если все равно именно так и сделает?

«Женщина не должна ходить одна по ночам», – это он ей сообщил не далее, как вчера. Ну что ж, будем считать, что уже второй вечер подряд помощник мэра Назарова возвращается домой с телохранителем. Забавно… Просто ухохотаться.

– Что ж, спасибо, вы меня довели до самого подъезда… – Марина хотела добавить малость яду на тему денежной компенсации за столик в углу и кофе с чаем, но удержалась. Колкости, как и шутки, при повторении превращаются в глупости, а глупости пусть дурочки себе позволяют.

– Не стоит благодарностей, – откликнулся Вандовский, но с места почему-то не сдвинулся.

Марина могла, конечно, развернуться и, как вчера, войти в подъезд, однако вчера Вандовский, махнув ей на прощание, тут же ушел, а теперь топтался у крыльца, и было непонятно, что делать дальше. Если как вчера, то получится не очень вежливо… по крайней мере, не по протоколу.

– Если хотите, – произнесла Марина осторожно, – я могу завтра сама позвонить Коньковой и договориться о встрече.

– Вообще-то я хочу… – Вандовский нахмурился. – Есть.

– Что? – не поняла Марина.

– Я есть хочу. Голодный жутко. Весь день ничего не ел, с самого утра. А сейчас… – он вытянул из рукава дубленки руку, посмотрел на часы, – двенадцатый час. А в гостинице ресторан закрывается в половине двенадцатого.

– У нас все рестораны так закрываются. Это распоряжение мэра, – непонятно зачем брякнула Марина, а брякнув, тут же принялась пояснять: – Чтобы по ночам люди шумы-гамы не устраивали, пьяными не шастали и прочие безобразия не устраивали…

– А вашему мэру не приходило в голову, что в ресторане можно не только пьянки пьянствовать, но и еду есть?

– У нас город заводской, а заводы рано начинают работать, и люди у нас в основном рано встают и рано ложатся, так что до половины двенадцатого уже успевают поужинать, – с легким налетом патриотической обиды сказала Марина.

– А вам завтра тоже рано вставать? Или у вас выходной?

– Выходной…

Вандовский сосредоточил взгляд на Маринином лице и вдруг спросил:

– Может, вы меня покормите?

– Я?!

– Ну да, вы. У такой четкой, организованной женщины обязательно должна быть дома еда, – произнес он голосом следователя, собравшего целый букет доказательств. – Причем в виде первого, второго и третьего.

– У меня есть куриные бедрышки… – От удивления Марина сразу призналась в содеянном.

– А картошка… или макароны?.. – строго уточнил «следователь».

– И картошка… и макароны…

– Ну тогда… как?

Марина растерянно оглянулась на дверь, словно она вела не в подъезд, а куда-нибудь туда… в Закрома Родины, например.

– Ну что вы в самом деле! Жалко вам еды, что ли? – поднажал «следователь» так, будто Марина, полностью и окончательно изобличенная, продолжала стойко упорствовать.

– Да нет, не жалко, – сдалась она и поплелась в подъезд.

Первым делом Марина собралась вымыть руки. Возвращаясь домой, она всегда начинала с этого.

– Где я могу вымыть руки? – спросил Вандовский. – У меня, знаете ли, привычка…

– В ванной. – Марина показала на полотенце.

Он не стал закрывать дверь, и она не стала деликатничать. Встала в проеме и принялась наблюдать, как он, почти полностью заняв все свободное пространство маленькой (в полном соответствии с давними советскими стандартами) ванной комнаты, тщательно намыливает ладони, а затем смывает их водой. Ничего особенного, совершенно бытовая картина… Но она почему-то продолжала торчать рядом и разглядывать его руки – здоровенные лапищи с голубыми венами и шрамом около левого мизинца…

Вандовский тщательно вытер руки и уставился на Марину:

– Куда мне пройти?

– В кухню, если вы не возражаете…

– Не возражаю, – сказал он, осторожно повел мощными плечами, стараясь не задеть, с одной стороны, вешалку с халатом, а с другой, – «рожки» с полотенцами, приблизился к Марине (всего шаг, не более) и, прихватив ее за плечи и даже слегка оторвав от пола, аккуратно переставил из проема двери в коридор.

Марина мысленно выругалась: «Вот ведь идиотка! Застряла на проходе, как будто специально! Хотя совершенно не специально, а просто на автомате! Загляделась, задумалась, затормозила!..»

– Могли бы сказать, и я бы отошла, – буркнула она, заняла место в ванной и начала надраивать руки с таким усердием, будто весь день уголь перебирала.

Потом переместилась в кухню и обнаружила Вандовского, стоящего посреди ее «шестиметровки» и совершенно откровенно принюхивающегося. Запах, действительно, был – малоуловимый и вкусный. Марина открыла дверцу духовки, и аромат не успевшей остыть курицы тут же вырвался наружу.

– М-м-м!.. – вдохнул Вандовский, а у Марины вдруг разом свело желудок.

В конце концов, она тоже не ела весь день. И ей очень захотелось взять и тут же откусить кусок мяса, без всяких там тарелок, вилок и ножей. И без картошки с макаронами, которые она в доме держала, но сама почти не употребляла. Фигуру блюла!

Вандовский посмотрел на противень, потом покосился на Марину и вдруг каким-то молниеносным движением выхватил пальцами бедрышко, откусив сразу половину.

– М-м-м!..

Марина моргнула, одновременно сглотнула и… сцапав бедрышко, впилась в него зубами.

Совершеннейшее безобразие! Нарушение всяких приличий, не говоря уже о протоколе!

Помощник по протоколу с