– И много вас таких, кому советы дают, набирается в это время?

– Обычно немного. Все-таки поздно… Последний раз было человек десять.

– А люди одни и те же?

– Есть, которые постоянные. Человек пять… Ну и другие, всякие разные… приходят… уходят… Я их и не замечаю. Что мне их замечать-то? А тренер один и тот же в это время работает… Артемом его зовут.

– Кстати, – вклинился Казик, – можно звонки на твоем телефоне глянуть?

– Да запросто!

Иван ушел в комнату и вернулся с мобильником. Казик пощелкал кнопками и многозначительно хмыкнул:

– В принципе я в этом и не сомневался… – после чего попросил: – Сделайте одолжение, Иван: отдайте мне ваш телефон буквально на один день.

– Берите, – с неохотой кивнул Иван.

– И еще. – Казик оглядел все семейство. – Ко всем вам настоятельная просьба: о нашем визите и о телефоне никому ни слова. Ни-ко-му!

– Конечно, никому, – пообещала за все семейство Таня, которая прекрасно знала: закроется за гостями дверь, и она с Вахтангом, обычно свято выполняющие свои обещания, немедленно позвонят и все расскажут следователю в прошлом, но другу в настоящем Толе Вепреву.

А как иначе? Иначе никак нельзя.

В тот раз Вепрев явился к ним вечером, довольно поздно, и вид имел такой, словно еще мгновение, и он взорвется, разнесет на куски весь дом. Минут десять он сыпал выражениями, от которых в другое время у Тани уши бы опухли, но тут она только перепугано таращила глаза.

Прервал бешеный словесный поток Вахтанг.

– Стоп! Успокойся и ясно изложи, что случилось, – сказал он тоном хирурга, которому надо четко и быстро разобраться в диагнозе, а сделать это никак не получится, если у пациента не прекратится истерика.

– Успокойся?! – выкрикнул Вепрев и вдруг действительно успокоился. Причем мгновенно, словно он был грохочущим перфоратором, который вырубили из электрической сети. – Ладно, сейчас изложу, – произнес он сдержанно, но зло, – а потом послушаю, что вы скажете. Синюгина, этого главного нападенца на тебя, на днях выпустили, на полтора года раньше срока. Причем сидел он в нашей зоне, здесь, в пятнадцати километрах от города. Его шобла парится на нарах, а он уже гуляет на свободе. За примерное поведение выпустили! Он две драки на зоне устроил, а, оказывается, поведение имел очень примерное.

– Это ему тесть помог? – спросила Таня.

– Бывший тесть! Свою дочку он быстренько с непутевым муженьком развел. Но в некотором смысле помог, да, ради любимого внучка. Ему уже почти два года, уже начинает что-то соображать, вот дедушка и постарался, чтобы папаша перестал быть сидельцем. Хотя зятька, похоже, дедушка на порог пускать не собирается.

– Ну и черт с ними обоими! – Вахтанг стукнул палкой о пол, словно точку поставил.

– Да с ними, может, и черт. Только я некоторые детальки раскопал. Про то, что Синюгина освободили, мне сегодня один надежный человек шепнул. И шепнул он еще кое о чем. От самого Синюгина, между прочим, и узнал. Когда тот приговор услышал, от бешенства чуть не лопнул. Он до последнего верил, что максимум условный срок получит, а скорее всего, выкрутится. И знаете, почему? Потому что тесть его отвалил большие деньги на предвыборную кампанию Романцева.

– Вячеслав Васильевич пытался… – Таня запнулась, подбирая подходящее слово, и подобрала, – отмазать Синюгина?

– Да нет, – хмыкнул Вепрев, – ты же лучше меня знаешь, что деньгами занимаются всегда другие люди. Особо доверенные! И всегда большой куш лично для себя с этих денег имеют.

– Бузмакин?

– Ну а кто же еще?

– Да, – согласилась Таня, – конечно, Леонид Борисович. Он всегда решает… тонкие вопросы.

И тут она ужаснулась, собственной наивности ужаснулась. Не надо поднимать шум, Танюша! Поедешь с мужем в Москву! Здоровье – самое главное, а все остальное – потом!.. Ведь именно так он ей говорил! А на самом деле просто убрал ее из города, чтобы не суетилась, не путалась под ногами, не просила правосудия… Не мешала!

– Это Бузмакин не давал тебе работать? Это он пытался спасти Синюгина? Это он теперь добился его освобождения? Он… деньги отрабатывал?

– Он мне жизнь поломал, – неожиданно устало произнес Анатолий. – Я был следаком, я только это любил и только это умел делать хорошо, а теперь я болтаюсь, как дерьмо в проруби. А он в шоколаде!

– Он всегда в шоколаде, – с отвращением проговорила Таня.

Лицо у Вепрева вдруг снова стало яростным, и он даже не сказал – проскрежетал:

– Он у меня свое получит!

– Получит… – эхом отозвалась Таня.

А через три дня Леонида Борисовича Бузмакина убили.

Глава 19

– А вы зачем, Аркадий Михайлович, смотрели телефон Ивана? Проверяли звонки мэру и Никите? – продемонстрировала догадливость Назарова.

– Вы абсолютно правы! – воздал должное Казик.

– И эти вызовы стерты?

– Совершенно верно.

Вандовский усмехнулся: ах-ах, какая великая тайна раскрыта! Вот если бы вызовы остались, тогда следовало бы крепко задуматься: с кем имеем дело – крупным идиотом или большим хитрецом? Хотя надо признать: Марина Евгеньевна с головой… С хорошей головой!

– А телефон вы забрали, чтобы проверить отпечатки пальцев? – вдохновилась Назарова.

– Именно для этого.

– Но-о… – произнесла она с сомнением. – Это вряд ли вам что-то даст. Иван наверняка все затер. Это же телефон. Не пистолет, из которого один раз стрельнули и спрятали.

– Поддерживаю ход ваших мыслей, – закивал Казик. – Однако у меня есть надежда. Дело в том, что я проверил: с позавчерашнего вечера, после того как были сделаны и стерты звонки мэру и Гальцеву, в телефоне только четыре исходящих и входящих звонка. Мой, провокационный, – толстяк хихикнул, – был пятым. А эсемесок вообще нет. Похоже, наш юноша этой заразой не болен. Вот я и надеюсь, что телефоном, который, к счастью, Иван держит в футляре, пользовались мало, и какой-нибудь след удастся обнаружить.

– А разве у вас есть отпечатки пальцев Ивана? Чтобы сличить?

– А зачем? Отпечатки, которых полным-полно, это и будут Ивана. А если вдруг обнаружится какой-нибудь один, ну, пусть два, то сразу будет ясно, что это или мой, или того неизвестного. А с моими отпечатками проблем не возникнет.

– А я не сообразила… – совершенно серьезно закручинилась Назарова, и Игорь вновь усмехнулся.

Он подумал, что она все-таки не совершеннейшая чиновница в мышином мундире, застегнутом по самые уши, а вполне даже человеческая. Вот ведь увлеклась, раздухарилась… Впрочем, что она все-таки человеческая, он ощутил еще вчера. Только проявлялось это как-то… взрывоподобно, что ли. То тишь да глядь, то лед да стужа, то вообще какие-то прыжки да скачки… И не поймешь сразу – с чего вдруг? Ну да, похоже, у