— Овца, носившая золотое руно, — ответил я, — не была богата. Зачем мне золото, если не могу превратить его в участок земли, чтоб отсюда и до горизонта?

Они начали переглядываться, наконец Джек сказал с сомнением:

— Тут никто не продает вроде…

— Разве что граф Сандерс, — сказал Джон.

Мое сердце встрепенулось, услышав знакомое имя вот так сразу, это же просто удача…

— Продает? — спросил я.

Он покачал головой.

— Нет, но его хозяйство совсем в упадке. Он ссылается, что мунтвиговцы его разорили, но это неправда. Их армия прошла в десяти милях отсюда, тут побывали только искатели фуража для коней, но ничего не нашли.

— У нас все попрятали, — вставил Джек.

— Да, — подтвердил Джон, — зерно укрыли в подвалах и замаскировали, а скот угнали в лес, так что граф тоже ничего не потерял. Но остальные все быстро восстановили, а он и не пытается.

— Почему? — спросил я с интересом.

Они переглянулись, я снова наполнил им кружки и жестом велел дальше наливать самим.

— Кто знает, — ответил Джон рассудительно. — Впечатление такое, словно чего-то ждет.

— Чего?

— Не знаю, — повторил он. — То ли богатое наследство, то ли клад выроет прямо у крыльца, то ли собирается все бросить и уехать в дальние страны… В общем, если и покупать, то у него. Хозяйство у него заброшенное, потому можно купить задешево. Ну а потом уже поднять самому, чтоб не хуже, чем у других.

Джек налил себе и с полной кружкой в руке добавил:

— Да, покупать у него самое время. По слухам, граф Сандерс живет на широкую ногу, много берет в долг…

— Да кто не берет, — сказал я, — а как насчет отдачи?

— Вот-вот, — продолжил он, — кто не берет? Но графу как раз отдавать нечем!

— Обещает скоро возвратить с большими процентами, — с ехидной улыбкой обронил Джон. — Но из чего, если хозяйство запущено?

— И еще он обмолвился как-то, — сказал Джек почти шепотом, — что такие мелочи его больше не интересуют… Уж не черной ли магией занялся?

Я доел, отодвинул тарелку.

— Спасибо. Пожалуй, я прямо сейчас и заеду к нему, переговорю. Какой дорогой, чтобы побыстрее?

Они начали показывать, но в разные стороны, оказывается, нужно объехать болотце, а потом дальше речка, но мост ниже по течению.

— Это здорово, — сказал я, — но вы мне лучше направление укажите. Зачем нам какие-то еще и дороги?.. Кстати, кувшин ваш, можете еще один заказать, я заплатил вперед… Бобик, не спишь?

Бобик вылез сытый и толстый, зевнул, в самом деле успел вздремнуть пару минут после сытного перекуса, потянулся под испуганно-восторженными взглядами обедающих, что впервые видят такого огромного пса, и пошел за мной важно и степенно.

Мы проехали две деревеньки, обе мелкие, жалкие, со старыми покосившимися домами и сараями, и дальше на холме показался большой и неопрятный каменный дом.

Мне показалось, ему лет двести, и за все это время его ни разу не ремонтировали, а он оседал, расплывался, погружался в землю и терял остатки облицовки, если она и была.

— Бобик, — сказал я строго, — от Зайчика ни шагу. Мы тут не задержимся, а ты и так недавно нажрался, птичка моя упитанная…

У ворот каменного дома меня встретили такие же покосившиеся стражники, если их так можно назвать, потому что они, скорее всего, и конюхи, и прочие работники, а также и слуги.

Оба вытаращили глаза. На Бобика с опаской, на Зайчика с изумлением, на меня с непониманием.

— Ваша милость, — сказал один туповато, — вы к нам?

— Да, — ответил я, — по дороге заехал. В какую сторону Квинтелард?

Он повернулся и начал показывать, но второй вышел из ступора и начал поправлять, показывая чуть ли в другую сторону.

На голоса вышел невысокий сухощавый человек, я сразу увидел по нему, каким будет постаревшим лет на тридцать принц Клавель: худое жесткое лицо, прищуренный злой взгляд, мускулистое тело, сбитый крепко настолько, что напоминает слиток металла, который бросают на наковальню и долго бьют молотами, в результате чего он уменьшается в объеме, но обретает добавочную крепость.

Он и выглядит таким слитком прокованного металла, загорелый, с быстрыми глазами, нервным худощавым лицом, без капли жира, ни следа рыхлости, так присущей Ричмонду и Сабринии.

— Дорогу на Квинтелард? — переспросил он. — Прямой нет, но если придерживаться вон той, а от постоялого двора перейти по левой развилке… Простите, сэр, до нашего медвежьего угла новости доходят крайне медленно, однако вы… как мне кажется…

Я с достоинством наклонил голову.

— Я принц Ричард, если вы это имеете в виду.

Оба стража лишь смотрели тупо, ни о каком принце Ричарде слыхать не слыхали, но хозяин сразу оживился, сказал приподнятым тоном:

— Меня зовут Джонатан Сандерс, я хозяин этого поместья. Не хотите ли заглянуть на минутку? Я напою вашего коня, а для такого великолепного боевого пса найдется кус мяса. А ваше высочество сочту за честь угостить вином…

Я подумал, затем решительно махнул рукой.

— Хорошо, но только на минутку. Коню в самом деле напиться стоит, он столько промчался без отдыха!

Он заулыбался, распахнул передо мной дверь, а слугам кивнул на коня и в сторону пса.

Дом внутри показался таким же запущенным, темным, пахнет пылью, в углах то ли мусор, то ли такая мощная паутина. Мы прошли две комнаты, заполненные каким-то хламом и явно не жилые. Третья выглядела в сравнении с ними просто раем, хотя, конечно, ничего особенного. Просто в ней хотя бы ничего не сломано, хотя стол покачивается, то ли пол там просел, то ли ножка сколченожилась.

Слуга быстро принес кувшин с вином и две глиняные чаши, даже не медные или оловянные, вино тоже худшее из того, что доводилось пробовать.

Я смотрел в нервное лицо хозяина, на подергивающуюся щеку, в такой дыре жить можно только если нужно перетерпеть какое-то время. Но не всю жизнь.

Мы отпили по глотку, он спросил с недоверием:

— Так вы в самом деле тот самый Ричард Завоеватель?

Я ответил скромно:

— Надеюсь, второго с таким именем нет. А если появится, я ему отрежу уши.

— Зачем?

— Чтобы нас различали, — объяснил я любезно.

Он хохотнул, но тут же стал серьезным и спросил быстро:

— Я слышал, старший сын короля поднял мятеж?

— Более того, — ответил я, — он принял от Мунтвига корону курпринца и присягнул ему на верность.

Сандерс задумался, взглянул на меня испытующе.

— Ого… это многое меняет.