— Король… король царствует.

— Король царствует, — повторил я задумчиво, — королева управляет… гм, интересная система.

Через город мы проехали шагом. Свита двигается за мной, как стадо гусей за гусаком, никто не приближается, чтобы заговорить. То ли таков приказ, то ли сами сдерживаются, чтобы не нарушать ход моих государственных мыслей.

Так выехали за городские врата, свита из длинной колонны перестроилась в широкий полукруг. Я усмехнулся, послал Зайчика в сторону болота, которое заметил вчера, когда подъезжал к городу.

Всадники держатся позади на приличном расстоянии, затем начали отставать, видно, кто-то сказал, что не надо так уж наступать на задние копыта моего коня, и так хорошо видно, куда я отправился на прогулку, с кем встречался, а там можно расспросить, о чем мы говорили.

— А теперь через болото, — велел я.

Бобик радостно подпрыгнул, хотя болота не слишком любит, зато есть возможность показать, как промчится вихрем, не замочив или почти не замочив лапы.

Арбогастр набрал скорость чуть ли не с места, под копытами зашелестел, сливаясь в шорох, плеск темной воды, что тут же сойдется за нашими спинами.

Огромные толстые жабы, сидящие на мясистых листах кувшинок с чуточку приподнятыми краями, даже не успевали испугаться, как мы появлялись с одной стороны и пропадали на другой, лишь чуть всколыхнув темную тухлую воду.

На берег Бобик и арбогастр выметнулись почти одновременно, и оба с мокрыми кончиками ног, словно пробежались по мелкой луже.

Как только обширное болото осталось позади, а потом еще нас отделил и темный лес, я сказал негромко:

— А теперь другое направление.

За лесом еще одна роща, мы промчались насквозь, благо редкая, а на той стороне перекресток дорог с просторным постоялым двором.

Я хотел было послать арбогастра мимо, но увидел во дворе множество лошадей у коновязи и с полдюжины подвод. Бобик тоже все заметил и посмотрел на меня с вопросом в честных глазах.

— Заедем, — согласился я. — На постоялых дворах не всегда самая свежая еда, зато новости обычно свежайшие.

Едва мы появились во дворе, на меня начали коситься, но, к счастью, признали только как рыцаря, у которого большой сильный конь и такая же собака, да и сам им под стать.

Никто не узрел во мне того самого Ричарда, что вторгся в Бриттию с юга в ответ на то, что Мунтвиг вторгся с севера, с чего бы тот Завоеватель оказался здесь.

Впрочем, в этом краю могут даже и не знать все подробности войны, кто воюет и с кем, северные проходят — грабят, южные проходят — грабят…

В обеденном жарко, из широкого окна кухни несет вкусными запахами, я услышал даже бульканье в поваренных котлах, на столах жареное мясо, зелень, сыр, кувшины с вином, народ веселый, словно Мунтвиг прошел, как сильный дождь, и никогда больше такое не повторится.

Я опустился за длинный стол, где шумно пьют и громко разговаривают, судя по одежде, перегонщики скота. Бобик, чтобы никого не пугать, пробрался на полусогнутых по узкому проходу и устроился под нашим столом.

Перегонщики испуганно затихли и подобрали ноги, чтобы случайно не задеть это чудовище.

Я вскинул руку, женщина с пустым подносом в руках повернулась ко мне, я пошевелил пальцами, и она нехотя приблизилась.

— Слушаю, господин?

— Хороший бифштекс, — сказал я, — жареного гуся и большой кувшин вина. Но лучшего!

Она заулыбалась.

— Лучшее… стоит дорого.

— Держи в уплату, — сказал я и бросил на стол золотую монету.

Она ухватила жадно, но за столом все успели проводить ее путь цепкими взглядами. Мне показалось, что вообще все в харчевне заметили, что я бросил золото, вообще-то сглупил, распустился, забываю, что для этого уровня монета чересчур крупная.

Сосед от меня слева покосился с опаской.

— Ваша милость клад отыскала?

— Иногда отыскиваю, — ответил я, — иногда теряю.

— Такова жизнь, — согласился он с осторожностью. — Я тоже то отыскиваю, то теряю… только совсем не золото. Так хоть и скучнее, но безопаснее.

— Почему?

— Лучше не бояться, — ответил он, — лежа на соломе, чем постоянно вздрагивать на ложе из чистого золота.

Мой сосед справа сказал со вздохом:

— Две ошибки совершил Господь: создал женщин и золото… Ваша милость, вы не местный, видать? Даже не наших земель?

Сосед слева заметил мудро:

— Золотой дождь размывает все границы, а человеку с золотом в кармане все равно, как называется королевство.

Со стороны кухни показалась женщина с большим подносом в руках, поставила на стол краем, я цапнул оттуда кувшин, по весу полный, а она передвинула мне широкую тарелку с горячими бифштексами, еще шкворчат, сразу видно, прямо со сковородки, и отдельно поставила передо мной в глубокой миске жареного гуся.

Под взглядами ошалевших соседей по столу я взял гуся и швырнул под стол. На пол он упасть не успел, там звучно щелкнуло, словно сомкнулся капкан на взрослого дракона, захрустели перемалываемые кости.

Я же налил себе и заодно наполнил все пять пустых или полупустых кружек соседей по столу. Они сразу повеселели, ноздри задвигались, хорошее вино слышно и по аромату, но простые скотоводы если пробуют его хоть раз в жизни, и то хорошо.

— За ваше здоровье, ваша милость, — сказал сосед слева. — Меня зовут Джон Вудман, если что — только свистните.

— А я Джек, — сказал тот, что справа. — Джек Форестер Младший. Только позовите!

Остальные трое тоже назвались и тут же припали к своим кружкам, закатывая глаза от восторга и громко чмокая.

Я принялся за бифштекс, в самом деле хорош, хоть на королевский стол подавай, а когда перехватил взгляды соседей, сказал философски:

— Как сказано в Библии или где-то еще, хлеб, который хранишь в своих закромах, принадлежит голодному, плащ, лежащий в твоем сундуке, принадлежит нагому, золото, что зарыл ты в земле, принадлежит бедняку. Непонятно, что это значит, но звучит красиво и мудро. Так выпьем же за мудрость, которая нам не грозит!

Они сдержанно рассмеялись, мы сдвинули кружки над столом, чуточку плеснув на столешницу, как дань древним богам.

Я осушил свою быстрее всех и снова принялся за бифштекс.

Джон спросил деликатно:

— Вы по делу в наших краях?

— Да, — ответил я, — подумываю осесть где-то. Тут есть поблизости имения, которые можно бы купить… за хорошую цену? С землей, конечно. Да побольше, побольше!

Они опять сдержанно посмеялись, Джон сказал осторожно:

— Это стоит дорого…