вежливая, спокойная компания, и он приглашает меня внутрь каждый раз, когда я прохожу мимо». В первый раз, когда Свапнашри Бхаси посетила обитель садху, Шетлер сидел, скрестив ноги, напротив Равата. Садху обратился к ней, зная, что она говорит на хинди. «Скажи ему, чтобы дал мне 500 рупий, – сказал ей Рават. – Я его баба. Я учу его. Скажи ему, чтобы он дал мне денег». Бхаси видела, как Рават сидел за своим костром и готовил чай для любопытных туристов, которые платили за то, чтобы побыть в его присутствии. Она перевела требование Равата Шетлеру, но предупредила его, что этот человек, возможно, просто использует его. Шетлер проигнорировал ее замечание и вложил мятую купюру в протянутые пальцы мужчины. «Я хочу быть ему хорошим другом, – сказал ей Рават, указывая на Шетлера. – Я хочу, чтобы он стал моим учеником, я хочу его учить. Но он должен дарить мне подарки». Вполне возможно, что Шетлер не видел ничего страшного в том, чтобы платить за пребывание в обществе садху.

Шетлер писал, что для него «было честью провести время с этим старцем» и что он узнал «кое-что о мире его глазами». Возможно, Шетлер не называл себя «поклонником гуру» как он уточнил однажды, но было ясно, что этот садху его очаровал. «Я слышал истории о магической силе этих баба, – писал Шетлер. – Они могут заглянуть тебе в душу и узнать твое прошлое и будущее. Они могут благословлять или проклинать. Это святые люди, но дикие, и даже в Индии они выше закона. Полиция их не арестовывает, даже за убийство, что, как мне сказали, случается».

* * *

Как и многие представители его поколения, Шетлер искал духовные выражения, которые находили бы отклик у него лично, собирая воедино мораль, учения и элементы различных конфессий, чтобы сформировать свою собственную. Во многих отношениях он вписался в волну верующих XXI века, которые считают себя скорее духовными, чем религиозными. Однажды он сказал, что ему не нравится прилагательное «духовный», но что оно ближе всего к тому, как он мог бы описать себя. «Это единственное слово, которое я могу подобрать, чтобы передать то ощущение, к которому стремлюсь», – сказал он. Но иногда он возражал против банальностей, которые часто раздаются в этом сообществе. «Если ты опоздал на автобус, – написал он однажды, – это не потому, что так «должно было случиться», а потому что ты поздно встал. Именно такой оптимизм с поднятыми вверх руками из разряда «ну что ж» очень раздражает духовных людей. Я хочу узнать почему. Я хочу точно понять причину и извлечь урок из трагедии. Иначе в чем смысл?»

Шетлер отверг религии большой тройки: христианство, иудаизм и ислам. В 6-м классе он посещал христианскую школу во Флориде, но ненавидел ее и часто возвращался после уроков со слезами на глазах, как вспоминает его мать. Но он не переставал интересоваться религиозными традициями, делиться статьями и видеороликами в интернете и вступать в споры с друзьями и в социальных сетях. Путешествия стали для него каналом для изучения новых традиций и духовных убеждений по всему миру – от анимистических верований отдаленных племен Юго-Восточной Азии до культов поклонения солнцу в Южной Америке, от многогранного пантеона божеств в Южной Азии до шаманских обычаев в Северной Америке. «Религия – это очень привлекательная, манящая, сверкающая стрела, – сказал он однажды в интервью для подкаста, – и все сосредоточены на том, что это за стрела, или из чего она сделана, или какие на ней украшения, или какие перья – и никто не смотрит, куда указывает стрела, то есть на истину». Истина – единственное слово, которое использовали многие знакомые Шетлера для описания цели его давних поисков. Он часто говорил о своем «пути к истине», описывая, что ищет в жизни. Он признавал, что в основе религии лежит ядро «настоящей истины», но, по его мнению, духовность очень проста: это видение связи, существующей между нами и окружающим миром. Как часто говорила ему мать, все, что ему нужно сделать, это «найти свою собственную правду».

Шетлер сказал Кишвору Седхаю, своему непальскому другу, что он верит в некую высшую связь между всеми вещами, которую замечают и понимают лишь немногие из нас.

Любопытство раскрыть эту связь подпитывало его действия. Но многие считали этот поиск бесконечным. «Если у него были такие глубокие духовные переживания, – говорит Бриттани Черес, которая преподавала вместе с Шетлером в Школе следопытов, – должно быть, знание о существовании чего-то и отсутствие возможности это поймать вызывало глубокое разочарование. Представляю, как он, считавший себя таким талантливым во всех земных делах, спрашивал: «Почему я не могу поймать то, о существовании чего я знаю, что вижу в каждом мгновении каждого дня?» По мнению матери, ее сын постоянно искал так называемое «божественное», – связь между собой и чем-то большим. «Он не был одним из тех суровых людей, которые живут по принципу «что видишь, то и получаешь», «загробной жизни не существует»», – говорит Лейла Бруклин Оллман. Ему не нужна была быстрая духовность на скорую руку. «Он хотел просветления в духе Сиддхартхи Гаутамы, голодания в течение сорока девяти дней и медитации, когда ты доводишь свое тело до физической грани, выходишь из колеи и открываешь такой слой человеческого разума, который способен воспринимать духовное, что невозможно в мирской жизни, – говорит она. – Каждое воплощение Джастина, которое я видела, было связано с нежеланием быть обычным». И каждое из них было попыткой прикоснуться к чему-то большему.

Он был близок к этому в первые месяцы 2015 года, за год до того, как отправился в последнюю международную поездку, путешествуя по Южной Америке со своей девушкой Инди Корт. Они познакомились через приложение предыдущим летом и в итоге провстречались около семи месяцев, причем Шетлер использовал ее художественный лофт в Лос-Анджелесе в качестве базы, пока путешествовал по Калифорнии. Родом из Канады, Корт провела предыдущие семнадцать лет в разъездах: она прожила год на Бали, чуть больше года в Австралии, но в основном безостановочно путешествовала по всему миру, ни разу не вернувшись домой. Однако, встретив Шетлера, она поставила этот стиль жизни на паузу. «Я пыталась вернуться к нормальной жизни, – говорит она, – а у Джастина был противоположный план. У него был пассивный доход, и он никогда не планировал на двоих. Не думаю, что он хоть раз в жизни представлял себе общую картину с человеком, который был бы ему глубоко дорог». Это был один из главных конфликтов в их отношениях; другой – духовность.

Несколькими годами ранее Корт начала погружаться в мир медиумизма, и Шетлеру было трудно понять или найти с ней общий